закрывай эту выставку.
Джун посмотрела на него.
– Узнаю Форсайта! – сказала она и ушла.
В этой воздушной женщине, так внезапно исчезнувшей, ощущалась опасная решимость. Форсайт! Конечно, он Форсайт! И она тоже! Но после того как она еще девчонкой привела в его жизнь Босини и тем самым эту жизнь сокрушила, отношения между ними разладились так, что уже не наладятся. А она, значит, вот какая – до сих пор не замужем, зато галеристка… Сомс вдруг подумал о том, как он, в сущности, мало знает о своих родных. Тетушки давно умерли, и распространять новости стало некому. Кто чем занимался в годы Войны? У молодого Роджера мальчика ранили, у Сент-Джона Хеймена второй сын убит, у молодого Николаса старший получил орден Британской империи или что-то в этом роде. Так или иначе все, наверное, воевали. Только тот парнишка, сын Джолиона и Ирэн, был, надо полагать, еще слишком молод, а его, Сомса, ровесники, наоборот, стары. Правда, Джайлс Хеймен водил автомобиль Красного Креста, да и Джесс Хеймен служил – исполнял обязанности констебля. Эти Дромио[52] всегда были спортсмены! Что до него самого, то он приобрел для санитарной службы моторную карету, читал газеты до дурноты, пережил много тревог, вложился в облигации военного займа, не покупал себе одежды и потерял семь фунтов веса – чем еще можно было помочь родине в его возрасте, он не знал. Сейчас ему пришло в голову, что на эту войну их семья откликнулась совсем иначе, нежели на историю с бурами, которая, как предполагалось, должна была выкачать из империи все ресурсы. Конечно, на той старой войне был ранен племянник Сомса Вэл Дарти, первый сын Джолиона умер от брюшного тифа, оба Дромио служили в кавалерии, а Джун – в сестрах милосердия, но тогда все это казалось удивительным исключением из общего правила, а в последнюю войну «свою лепту» внес каждый и, насколько Сомс мог судить, никто уже не удивлялся. В сознании Форсайтов, по видимости, что-то подросло – или наоборот, что-то пошло на убыль. Сделались ли они меньшими индивидуалистами, более преданными гражданами империи, или меньшими провинциалами? А может быть, дело в ненависти к германцам? Да когда же наконец придет Флер, чтобы он, Сомс, мог отсюда убраться? Те трое вернулись из соседней залы и прошли с другой стороны от «Города будущего». Мальчик теперь стоял перед «Юноной». И вдруг прямо там же Сомс увидел свою дочь. Она, как и следовало ожидать, приподняла удивленно брови. Потом взглянула искоса на парня, и Сомс заметил блеск в ее глазах. Парень тоже на нее взглянул, но Ирэн взяла его под руку и повела дальше. Он, выходя из комнаты с матерью и сестрой, оглянулся, а Флер смотрела им троим вслед.
– Это уж чересчур, не правда ли, сэр? – спросил бодрый голос.
Мимо проходил молодой человек, подавший Сомсу платок. Сомс кивнул.
– Даже не знаю, чего ждать от них дальше.
– О, не беспокойтесь, сэр, – ответил молодой человек все так же бодро. – Они и сами не знают.
– Привет, папа! Вот ты где! – произнесла Флер так, будто это Сомс заставил ее ждать.
Молодой человек, взмахнув шляпой, удалился.
– Ну, – сказал Сомс, оглядывая дочь с головы до ног, – ты, я вижу, очень пунктуальная молодая дама!
Главная драгоценность всей его жизни была не высокой и не низенькой, не бледной, и не смуглой. Каштановые волосы стригла коротко. Широко расставленные глаза, когда двигались, сверкали яркими белыми уголками, а когда были в покое, то как будто бы грезили под чуть опущенными молочными веками с темными ресницами. Обладательница очаровательного профиля, она ничего не унаследовала от отца, кроме решительного подбородка. Зная, что лицо его имеет обыкновение мягчеть, как только он взглянет на дочь, Сомс нарочно нахмурился, чтобы сохранить бесстрастность, подобающую Форсайту. Он не сомневался: Флер не преминет воспользоваться его слабостью. Обвив своей ручкой его руку, она спросила:
– Кто это был?
– Он поднял платок, который я обронил, и мы перемолвились парой слов о картинах.
– Но ты ведь не купишь это, папа?
– Нет, – сказал Сомс мрачно. – Не это, не ту «Юнону», на которую ты засмотрелась.
Флер потянула его за локоть.
– Ох, пойдем отсюда! Кошмарная выставка!
В дверях они опять встретились с молодым человеком по фамилии Монт и его спутником, но Сомс вывесил табличку «Вторжение в частное владение преследуется по закону» и едва ответил на адресованное ему приветствие.
– Ну, – спросил он у дочери, выйдя с нею на улицу. – Кого ты встретила у Имоджин?
– Тетю Уинифрид и мсье Профона.
– Опять этот субъект! – пробормотал Сомс. – И что твоя тетка в нем находит?
– Не знаю. По-моему, он какой-то непонятный. Но мама говорит, он ей нравится.
Сомс фыркнул.
– Еще был кузен Вэл с женой.
– Что? Я думал, они вернулись в Южную Африку.
– Ах нет, свою ферму они продали. Кузен Вэл теперь собирается выезжать скаковых лошадей в Сассексе. У них там славненькое старое поместье, они меня пригласили.
Сомс кашлянул: новость пришлась ему не по вкусу.
– Как тебе показалась его жена?
– Тихоня, но милая.
Сомс кашлянул опять.
– Он беспутный малый, этот твой кузен Вэл.
– Что ты, папа! Они очень преданы друг другу. Я обещала погостить у них – со следующей субботы по среду.
– Выезжать скаковых лошадей… – пробурчал Сомс.
Он не питал уважения к этому занятию, но причина его недовольства крылась в другом: какого черта Вэл не остался в Южной Африке? Развод и так доставил ему, Сомсу, достаточно неприятностей, а тут еще и племяннику вздумалось жениться на дочери Джолиона – соответчика по бракоразводному процессу. Она, эта Холли, приходится единокровной сестрой и Джун, и тому юноше, на которого Флер смотрела из-под ручки насоса. Если не проявить бдительности, девочка узнает о том старом позоре! Да уж, сегодня неприятности облепили Сомса, как рой пчел.
– Мне это не нравится! – сказал он.
– Но я хочу посмотреть на скаковых лошадей, – пробормотала Флер. – И мне обещали, что я буду ездить верхом. Кузен Вэл, как ты знаешь, не может много ходить, но наездник он прекрасный. Покажет мне настоящий галоп.
– Скачки! – буркнул Сомс. – Жаль, Война не положила им конец. Боюсь, он весь в отца.
– О его отце я ничего не знаю.
– Он тоже был любитель лошадей, – сказал Сомс угрюмо. – Сломал себе шею в Париже, упав с лестницы, благодаря чему у твоей тетушки поубавилось забот.
Сомс нахмурился. Ему вспомнилось расследование, ради которого он шесть лет назад ездил во Францию, поскольку сам пострадавший присутствовать уже не мог. Лестница в том доме, где шла игра в баккара, оказалась в полном порядке. Значит, либо выигрыш ударил в голову Монтегю Дарти, либо то, чем этот выигрыш праздновался. Французское следствие было очень формальным, но неприятностей Сомсу хватило. Голос Флер отвлек его от воспоминаний:
– Смотри! Вон те