он, впрочем, никогда и не переставал думать. Напротив ниши помещался большой холст, весь заляпанный томатно-красными квадратами. Ничего другого Сомс со своего места не увидел. Он заглянул в каталог: «№ 32. Город будущего. Пол Пост». «Это, надо полагать, тоже сатира, – подумалось ему. – Ну и штука!» Но теперь он снова стал осторожен и решил не выносить поспешных суждений. Ведь творения Моне тоже на первый взгляд напоминали какие-то не то полоски, не то потеки, зато потом как подскочили в цене! А после были пуантилисты, был Гоген. Даже в поколении, следующем за постимпрессионистами, уже появились такие признанные гении, на которых и чихнуть нельзя. Уже тридцать восемь лет Сомс коллекционировал картины, и за это время он повидал столько «течений», столько приливов и отливов во вкусах и технике, что определенно мог сказать только одно: на каждой перемене моды можно заработать. Вероятно, и в случае с футуристами ему следовало преодолеть инстинктивное отторжение, чтобы остаться на рынке. Сомс встал перед «Городом будущего» и сосредоточился, пытаясь взглянуть на картину глазами других людей. Над томатными пятнами ему удалось разглядеть нечто похожее, как ему показалось, на заходящее солнце, а кто-то, проходя мимо, сказал: «Чудесные аэропланы, не правда ли?» Ниже томатных пятен тянулась лента в черно-белую вертикальную полоску, которой Сомс вообще не мог приписать никакого смысла, пока не услышал от одного из посетителей: «Какая экспрессия достигается благодаря этому переднему плану!» Экспрессия? То есть выражение? Но чего? Сомс снова сел. Его отец называл бы эту штуковину «потешной» и не дал бы за нее ни пенса. Экспрессия! Ах да, Сомс слышал: на материке теперь все сделались экспрессионистами. Значит, поветрие докатилось и до Британии? Он вспомнил, что первая инфлюэнца восемьдесят седьмого (или восьмого?) года пошла от китайцев. Так говорили. А кто дал начало эпидемии экспрессионизма? Что это явление болезненное, сомнению не подлежало.
Прервав свои размышления, Сомс заметил, что «Город будущего» от него заслонили женщина и молодой человек. Хотя они стояли к нему спиной, он поспешил поднять повыше каталог и, надвинув на лоб шляпу, стал смотреть в щель. Невозможно было не узнать эту спину, не утратившую своей грациозности оттого, что голова поседела. Ирэн! Его бывшая жена Ирэн! А с ней, несомненно, сын, которого она родила от Джолиона Форсайта! Их мальчик, всего на полгода старше Флер! Пытаясь отогнать от себя горькие воспоминания о разводе, Сомс встал и хотел удалиться, но тут же сел опять. Она повернулась, чтобы что-то сказать сыну. Ее профиль выглядел так молодо, что волосы казались припудренными, как для маскарада, а на губах была такая улыбка, какой Сомс, их первый обладатель, никогда не видел. Он нехотя отметил про себя, что она все еще красива и фигурой почти не изменилась. А как мальчишка улыбался ей в ответ! У Сомса защемило сердце. В этом зрелище ему виделась вопиющая несправедливость. Он завидовал адресованной Ирэн сыновней улыбке, которой она не заслужила. Флер, говоря с ним, никогда так не сияла. А ведь этот юноша мог бы быть его сыном. Флер могла бы быть дочерью Ирэн, если бы та не сбилась с пути! Сомс опустил каталог. Незачем прятаться. Тем лучше, если Ирэн получит напоминание о своем поведении в присутствии собственного сына, ни о чем, вероятно, не подозревающего. Пусть эта встреча будет для нее целебным прикосновением перста Немезиды, чьего прихода ей рано или поздно следовало ждать! Смутно сознавая, что такая несдержанность в мыслях не к лицу Форсайту его возраста, Сомс достал часы: было уже начало пятого, Флер опаздывала. Засиделась у его племянницы Имоджин Кардиган, где ее без перебоя потчевали сигаретами, сплетнями и прочей ерундой. Сомс услышал, как мальчик рассмеялся и весело сказал:
– Хотел бы я знать, мама, этот художник случайно не из хромоногих уточек тетушки Джун?
– Пол Пост? Думаю, да, милый.
Это слово явилось для Сомса некоторым потрясением: он никогда раньше не слышал, чтобы Ирэн так говорила. А затем она увидела его. По видимости, он смотрел на нее с горькой усмешкой, напоминающей сардонический взгляд Джорджа Форсайта. Поэтому ее затянутая в перчатку рука смяла складку подола, брови приподнялись, лицо окаменело. Она направилась к другой картине.
– Это нечто! – сказал юноша, снова подхватывая ее руку.
Сомс посмотрел им вслед. Мальчик вышел недурен собой: форсайтский подбородок, темно-серые глубоко посаженные глаза, но при этом в нем было что-то солнечное, как бокал старого хереса, – может, улыбка, может, волосы. Слишком хорош для них обоих – для тех двоих. Мать и сын ушли в соседнюю залу, а Сомс остался смотреть на «Город будущего» невидящими глазами. Улыбка, слегка похожая на оскал, покривила его губы. Он презирал свои собственные чувства за то, что даже после стольких лет они были так неистовы. Призраки! А много ли непризрачного остается у человека, когда он стареет? Да, у него, Сомса, осталась Флер. Он перевел взгляд на входную дверь: дочь должна была прийти с минуты на минуту. Как всегда, она заставляла его ждать. Вдруг он заметил некое подобие легкого ветерка в человеческом обличье – миниатюрную фигурку женщины, говорившей с посетителями. На ней был балахон цвета морской волны, перетянутый металлическим поясом. Копну непослушных волос, золотисто-рыжих с седыми прожилками, подхватывала лента. Внимание Сомса приковало что-то знакомое – в глазах, в подбородке, в шевелюре, в том, как эта женщина держалась. Всем своим видом она немного напоминала худенького скай-терьера перед ужином. Ну конечно же! Джун Форсайт! Это его двоюродная племянница Джун, и направляется она прямо к нему! Она задумчиво села с ним рядом, достала записную книжку и сделала какую-то заметку. Сомс сидел, не шевелясь. Ох уж эти родственные связи! «Отвратительно!» – пробормотала Джун, а потом посмотрела на него с видом человека, которому неприятно присутствие подслушивающего незнакомца. Произошло худшее.
– Сомс!
Сомс слегка повернул голову.
– Как поживаешь? – спросил он. – Двадцать лет тебя не видел.
– Скажи лучше, что тебя сюда привело.
– Грехи. Ну и чушь!
– Чушь? Ну да, разумеется, это еще не дошло до сознания нашей публики.
– До моего не дойдет никогда, – сказал Сомс. – Владелец галереи, должно быть, терпит одни убытки.
– Так и есть.
– А тебе откуда известно?
– Владелец галереи я.
Сомс фыркнул от удивления.
– Ты? И зачем тебе понадобилось содержать такой цирк?
– Я не отношусь к искусству как к бакалейному товару.
Сомс указал на «Город будущего».
– Посмотри! Кто захочет в таком жить или хотя бы повесить такое себе на стену?
Джун задумалась, глядя на картину.
– Это видение.
– Это черт знает что!
Помолчав, Джун встала. «Она, похоже, со странностями», – отметил про себя Сомс.
– Кстати, – сказал он, – здесь твой младший единокровный брат с женщиной, которую я когда-то знал. И если захочешь послушать моего совета, то