экономический успех, и престиж государства, то есть того самого кесаря, на которого мы с вами работаем.
— О светлом будущем, Игорь Алексеевич, мы с вами поговорим как-нибудь в другой раз, а на данный момент подобный космический пафос Ивана Николаевича явился одной из причин его отставки. Я же предупреждал вас с ним: не высовывайтесь без нужды с преждевременным хвастовством…
— Мне казалось, что Ивана Николаевича вы снимаете за недостаточное внимание к оборонным заказам. Разве это не так?
— И это тоже… В Минобороны просто в ярости, что на их средства выполняются невоенные НИОКР. Их там накрутили какие-то недоброжелатели Ивана Николаевича, а наш министр не может не считаться с этим — ВПК как-никак, сами понимаете… На завтра у меня назначена встреча с их полномочным представителем, ответственным генералом. Вот здесь, в этом кабинете… Прошу любить и жаловать… Вот вы генералу и расскажете о светлом будущем, которое ждет его ведомство в случае успеха вашего проекта. Учтите — разговор будет нелицеприятный.
— К «нелицеприятностям» мы, Комир Николаевич, привычные и готовые…
— Поймите, Игорь Алексеевич, я поддерживаю вас, двумя руками за ваш проект, но дело непростое. Постарайтесь убедить генерала в двух вещах: во-первых, ваш проект не только не вредит заказам его ведомства, а, наоборот, существенно, их продвигает, и во-вторых, работы по этому проекту выполняются одной лишь вашей лабораторией и не отвлекают другие подразделения от их важных разработок. Я на следующей неделе докладываю этот вопрос министру, хорошо было бы, чтобы военные не вставляли палки в колеса…
— Если я сумею склонить вашего генерала на нашу сторону, Ивана Николаевича восстановят в должности?
— Нет, ни в каком виде! Там дело слишком далеко зашло и по партийной линии, и по моральному облику и тому подобному — вам лучше знать…
— Что же с Иваном Николаевичем будет?
— Да ничего страшного не будет, не беспокойтесь за него. Дадут партийное взыскание и пошлют директором какого-нибудь заводика на периферии…
— Могу я лично ему чем-либо помочь?
— Только отстаиванием вашего совместного проекта — может, на старости лет будет что вспомнить… А мне нужна для доклада министру ваша служебная записка со всеми теми подробностями проекта и аргументами в его пользу, которые вы мне привели. Секретарь покажет вам комнату для работы… После того как напишете, сдайте текст секретарю для перепечатки — мне завтра утром нужно иметь этот материал до встречи с генералом. Только, прошу вас, Игорь Алексеевич, поскромнее, поскромнее… без «догоним и перегоним Америку» — такое давно уже не модно.
На этом мы попрощались до завтра, я сходил пообедать в министерскую столовую, а потом засел за докладную в отведенной мне отдельной комнате. Поначалу не писалось — трудно было сочетать изложение технических результатов и достижений с самоуничижительным стилем, которого требовало министерское начальство. Просидел за этим делом допоздна, но, кажется, сделал всё как надо. Сдал свою совсекретную рукопись под расписку дежурному секретарю и с головной болью уехал в гостиницу. В номере принял таблетку пенталгина, позвонил в Ленинград Арону и Иосифу Михайловичу. В свой дневник я в тот поздний вечер ничего не записал, устал…
Ночью мне приснилось, что я ищу и не могу найти министерство… Спрашиваю прохожих, как пройти туда, объясняю, что у меня важная встреча с важным генералом, но никто не знает, где мое министерство. Пытаюсь найти такси, но машин на улице почти нет, а когда наконец нахожу, выясняется, что не знаю точного адреса, а по описанию шофер ехать отказывается. Улицы вокруг становятся грязными, в лужах и рытвинах… «Это Москва?» — спрашиваю я пробегающего мимо оборванца, но он не знает, Москва ли это. Решаю пойти на Красную площадь — оттуда я наверняка найду дорогу к министерству, но никто не знает, где Красная площадь. Наконец какой-то вороватый упырь берется проводить… Заглядывая мне в глаза, он бормочет что-то про евреев, «которые жиды», потом признаётся, что не знает, куда идти, но просит денег и напоследок заявляет, что он и есть тот генерал, которого я ищу… Всё видится совершенно реальным с безобразными подробностями, так что я испытываю чувство облегчения, когда под утро просыпаюсь и осознаю — это лишь сон. Встреча с генералом назначена на вторую половину дня, и у меня достаточно времени, чтобы спокойно принять душ, переодеться и позавтракать в ресторане. Но к чему этот ужасный сон?
Генерала звали Василий Иванович — лет пятидесяти с хвостиком, среднего роста с массивной седоватой головой и неулыбчивым морщинистым лицом. Василий Иванович был в штатском и ни разу не обмолвился о своем воинском звании. Комир Николаевич играл роль добродушного хозяина, желающего всем мира и согласия. После положенных рукопожатий он открыл совещание благодарностью в мой адрес за содержательную докладную записку, с которой и он, и Василий Иванович ознакомились, — по его тону я понял, что угодил начальству. Затем Комир сказал, что у Василия Ивановича, «естественно, есть вопросы» и предоставил тому возможность задать их. С первого же слова скрипучий голос генерала показался мне раздраженным, а тон — недоброжелательным. Это обычно вызывает у меня реакцию, противоположную той, на которую рассчитывают, — не испуг и смирение, а, напротив, озлобленное противодействие. Вот максимально приближенная к действительности реконструкция того разговора по моим записям и тому, что осталось в памяти.
— У меня нет вопросов по деталям вашего, Игорь Алексеевич, отчета о проделанной работе, там всё более-менее ясно. Вопрос в другом: из вашего отчета следует, что всё предприятие, которое ориентировано руководством исключительно на создание военной техники, занято одним проектом, имеющим весьма сомнительное отношение к указанной технике.
— Ничего подобного из моей пояснительной записки не следует. Это отнюдь не отчет о проделанной работе, как вы, Василий Иванович, изволили выразиться, а справка о состоянии наших и мировых работ в одном определенном, но очень важном, на наш взгляд, направлении радиотехники — точно в соответствии с распоряжением Комира Николаевича.
— Да, Василий Иванович, я просил Игоря Алексеевича отразить в служебной записке этот специальный вопрос, не затрагивая деятельность предприятия в целом.
— Но наше ведомство интересует не специальный вопрос, а именно деятельность предприятия в целом, — раздражаясь, проскрипел генерал.
— Результаты работы предприятия есть в отчетах по всем НИОКР, равно как и в переданной промышленности документации для серийного освоения изделий. Что не устраивает ваше ведомство в этих результатах? — пытался оставаться спокойным я.
— Бывшее руководство вашего предприятия увлеклось фантастическими проектами в ущерб разработкам конкретных образцов аппаратуры для армии и флота. Я уже не говорю о нецелевом использовании госсредств, выделенных для этих конкретных разработок.
— Если