современных вооружениях.
— Хорошо было бы, чтобы ты, Арон, это им сказал… У меня «метание бисера» перед кем, сам знаешь, плохо получается.
Арон долго молчал, прежде чем произнести свою следующую фразу, которую я впоследствии записал с максимальной точностью:
«Вызвали к начальству тебя, Игорь, а не меня, и правильно сделали. Ты официальный глава крупной промышленной фирмы, и тебе предоставлена возможность твердо отстаивать свою техническую политику. Знаю, что ты не любишь пафосные слова, но тем не менее позволь сказать вот что… На данный исторический момент от тебя, от твоего успеха или неуспеха в Москве зависит будущее отечественной радиоэлектроники. Либо она пойдет вверх и займет лидирующую позицию в мире, по крайней мере, наравне с американской, либо в застойном режиме превратится во вторичную, „цельнотянутую“, как говорят, отрасль техники на побегушках у военных заказов. Такова объективная картина — хочешь ты того или не хочешь».
С таким мощным и возвышенным напутствием уехал я в Москву. Умница Галина Александровна каким-то образом сумела забронировать мне купе на одного в СВ вагоне — понимала, как важно в последний момент в одиночестве обдумать цепочку убедительных аргументов… Я действительно стал было мысленно выстраивать эту цепочку, пока поезд проезжал мимо Ижорского завода — помните это огромное металлургическое предприятие, где производились сверхпрочные корпуса ядерных реакторов, блюминги, броня для танков и линкоров… Скорый поезд идет мимо этого завода размером с маленькую европейскую страну минут двадцать. Такого времени мне хватило, чтобы решить… немедленно лечь спать — никакие логически обоснованные конструкции не помогут в борьбе с гигантским министерским монстром. Всё, о чем меня могут спросить, я знаю, всё, что надо сказать, тоже знаю, и поможет мне только импровизация в совершенно непредсказуемой обстановке. Да еще, может быть, поспособствует Провидение, в существование которого мы не верим, но, как утверждают мудрецы, Оно помогает в равной мере всем праведным — как тем, кто в него верит, так и тем, кто не верит.
Утром я заскочил в гостиницу «Ленинградская» рядом с вокзалом, размещенную в помпезном небоскребе с роскошными интерьерами и доступную для проживания только большим начальникам, круто блатным и еще, наверное, подпольным цеховикам… В шикарном номере под гигантской люстрой, бронзы которой хватило бы еще на один памятник основоположнику, привел себя в порядок, переменил рубашку, повязал галстук, вызвал через консьержа такси и поехал в министерство.
Москва… Как много в этом слове насилия и жестокостей нашего века слилось, как много страдания людского в нем отозвалось. Мне часто приходилось бывать в столице — в основном по делам службы. Фантом абсолютной, непререкаемой власти давит здесь на меня. Это давление ослабевает по мере отдаления от Кремля, но не исчезает нигде. На Красной площади ощущение того призрака болезненно обостряется, вероятно, еще из-за устроенного здесь большевиками огромного кладбища, где упокоилось так много преступников и убийц. Наверное, москвичи в суете повседневной жизни не замечают этого вездесущего властного призрака, привыкли к нему, а я не могу привыкнуть. Но… нельзя не признать — призрак призраком, а карьеру, большую карьеру нужно, конечно же, делать в Москве, причем чем раньше, тем лучше. Юноше, обдумывающему житье, решающему, «делать жизнь» когда и где, скажу, не задумываясь: делай ее всегда в Москве. Питерским провинциалам здесь нелегко пробиться, а того, кто слишком зарвался, могут и окоротить. Делайте, молодые люди, карьеру в Москве, не теряйте время в своих провинциях. Вот, например, Иван Николаевич… Ведь мог с равным успехом поехать из своей деревни как в Ленинград, так и в Москву. Поехал, однако, в Ленинград, многого добился, высоко взлетел, хотел еще выше прорваться, но из Москвы взяли, да и подрезали крылья. А ведь именно здесь, в самом Большом театре, завязывал он первый узелок своей блестящей карьеры, однако всё равно подрезали…
Я успел выпить кофе в министерском буфете и без пяти десять был в приемной замминистра. Комир Николаевич, в хорошем настроении, явно избегал неприятной темы отставки Ивана Николаевича и сразу же после положенных приветствий свернул на наш с Ваней проект. «Как состояние ваших дел соотносится с американцами?» — спросил он. Я сказал, что в системно-сетевых вопросах и в разработке микропроцессоров американцы впереди, а мы лидируем с небольшим отрывом в алгоритмах обработки сигналов и их моделировании, и пояснил: «У нас уже работает макет одной цифровой радиолинии со всеми необходимыми преобразованиями от абонента до абонента, но, когда дело дойдет до миниатюризации, боюсь, американцы нас обойдут. Впрочем, в микроэлектронике стараниями Ивана Николаевича у нас тоже есть значительное продвижение». Потом мы обсуждали наш проект, наверное, часа два с парой небольших кофейных перерывов. Комир окончил Бауманское училище, там же защитил кандидатскую диссертацию, неплохо разбирался в технике. Детали нашей беседы, упаси бог, я пересказывать не буду. Пишу ведь не для узких специалистов, а для простых людей, как у нас принято говорить. А людям совсем не интересно, какие методы уплотнения каналов связи мы обсуждали, какие многомерные коды и какие алгоритмы обработки шумоподобных сигналов рассматривали. Перспективно говоря, люди не знают и знать не хотят, как работает их мобильный сотовый телефон, и правильно делают — не их это забота. Быть может, только историкам науки и техники была бы интересна та наша беседа с Комиром Николаевичем, ибо в том разговоре, верите или нет, были предсказаны некоторые важные черты будущей глобальной цифровой мобильной радиосвязи. Но мы пишем не для историков — бог им, блаженным, в помощь!
Я, конечно, выложил собеседнику все возможные аргументы в пользу проекта, в том числе подсказанное Ароном — и решающую роль в создании современных вооружений, и аналогию с прорывом в космосе. В связи с последним у нас и состоялась дискуссия с переходом на дело Ивана Николаевича.
— Сравнение с космосом, Игорь Алексеевич, является, на мой взгляд, ненужным преувеличением — кесарю кесарево, а богу богово.
— Возможно, и ненужным, Комир Николаевич, но отнюдь не преувеличением. В будущем люди будут звонить по телефону не в квартиру или кабинет абонента, а непосредственно конкретному человеку, где бы он ни находился. Это сейчас выглядит фантастикой, как и космос 20 лет назад, но это стратегическая цель и нашего, и, думаю, американского проектов. Достижение такой цели изменит жизнь на планете радикальным образом, изменит как ничто другое… Если к тому же, как мы с вами прикидывали, процентов двадцать мирового рынка мобильных телефонов будут иметь марку нашей страны, то сотни миллионов людей на планете станут покупать и держать их в руках… А это, в свою очередь, и