что меня отнюдь не радует быть «их человеком». Комир похлопал меня по плечу: «Ладно, не хорохорься. Сейчас главное — твою программу у министра утвердить. Поэтому садись и пиши еще одну докладную — теперь о работах предприятия в целом, о стратегии руководства и всё такое, что нам здесь излагал. Представь, что хочешь убедить самого министра». Я вяло возразил, что до отъезда собирался еще успеть в «Таганку» на спектакль о Высоцком. «„Охоту на волков“ посмотришь в следующий раз, — сказал Комир Васильевич и добавил, проведя пальцем по горлу: — Мне твои тезисы вот как нужны для доклада министру». Пришлось подчиниться и допоздна просидеть за составлением докладной; по существу, это был набросок программы моей работы в роли Генерального.
Разрядиться на новом спектакле Любимова о Владимире Высоцком не получилось, и заказанный мне по большому блату билет достался, наверное, кому-то другому. Самого Высоцкого я видел в «Гамлете» где-то за год до его смерти. Он играл датского принца в своей эксцентричной, до предела накаленной манере. Знаменитый монолог «Быть или не быть — вот в чем вопрос» в его исполнении никакого вопроса не содержал. Это было не раздумчивое философское размышление, а резкий вызов судьбе, предлагающей только два одинаково неприемлемых решения. После смерти Высоцкого Театр на Таганке никогда не ставил «Гамлета» — тот редкий случай, когда «незаменимые» всё-таки были.
Разрядиться довелось, однако, той ночью в «Красной стреле» по дороге в Ленинград — удивительные приключения норовят сопровождать меня. В двухместном купе со мной ехала дама забальзаковского возраста — не то чтобы особо интересная, но ничего… «Ничего» — самое загадочное слово русского языка, но носители языка, не сомневаюсь, поймут, в каком смысле я использовал это слово в данном контексте… Дама представилась Тамарой Павловной, но мне показалось, что это не настоящее ее имя, а некий псевдоним для дорожного знакомства. Я уже был научен — никогда не раскрывайтесь перед кратковременными попутчиками, ибо неизвестно, чем это всё обернется. Поэтому сам представился Виктором Федоровичем, доцентом кафедры марксизма-ленинизма Ленинградского института культуры, — такой никому не интересный род деятельности заведомо ограждал меня от нежелательных расспросов. Завязался обычный дорожный разговор. Тамара Павловна была москвичкой, работала в «планово-финансовой области», как она выразилась, и ехала в Ленинград по служебным делам. Она не отказалась от рюмочки коньяка, который я заказал у проводника. Всё шло к «спокойной ночи», когда на мой вопрос о цели командировки в Ленинград Тамара Павловна сказала, что едет проверять финансовую деятельность одного ленинградского предприятия. «Там, видите ли, уволили Генерального директора за нецелевое использование средств заказчика. Надо всё это проверить, — сказала она и добавила с усмешкой: — Там мне вряд ли обрадуются». Я насторожился… Из дальнейшего разговора, подогреваемого коньяком и осторожно направляемого мной в заданное русло, выяснилось: Тамара Павловна едет раскапывать финансовые злоупотребления в моем ПООПе с целью закопать бывшего Генерального директора Ивана Николаевича. Я подивился своему удачному решению законспирироваться и деликатно вышел из купе, чтобы дать возможность даме устроиться на ночлег, а самому обдумать неожиданный поворот дела Ивана Николаевича.
Когда я вернулся в купе, свет был выключен, и Тамара Павловна, как мне показалось, тихо спала. Я начал было раздеваться, когда она вдруг строго сказала: «Надеюсь, вы не собираетесь снимать брюки при даме». Я слегка опешил и спросил: «Вы, Тамара Павловна, предпочли бы, чтобы я спал в брюках?» Она приподнялась и ответила: «Я бы предпочла, чтобы вы вели себя как можно деликатнее». В соответствии с этим пожеланием я далее вел себя предельно деликатно, не проявлял абсолютно никакой грубой мужской инициативы и даже не стал самостоятельно снимать брюки, ибо этим умело занялась моя проворная спутница. Во всем последующем вплоть до мощного финала в темпе molto allegro она проявила себя инициативным, решительным и профессионально умелым партнером… Уже засыпая, я подумал, что, кажется, решил проблему нецелевого использования средств заказчиков на своем предприятии — бьюсь об заклад, что проверяющая организация теперь со стопроцентной гарантией утвердит необходимое положительное заключение в пользу моего друга Ивана Николаевича. Попытался еще представить себе выражение лица Тамары Павловны, когда она узнает, что ненароком переспала в поезде с Генеральным директором проверяемого предприятия, но не успел это сделать — заснул… Когда я проснулся на подъезде к Московскому вокзалу, у Ижорского завода, Тамара Павловна сидела одетая и аккуратно прибранная с готовым чемоданчиком под рукой. С презрительным выражением лица она заметила: «С вашими доцентскими обязанностями, конечно, торопиться некуда, но вставать всё-таки придется». Потом взяла свой чемоданчик, сухо сказала: «До свидания» — и вышла, плотно задвинув дверь купе. Никакого нового свидания ни она, ни я, конечно, не хотели, хотя мне было бы любопытно поговорить с ней в моем кабинете…
Заехав домой и выслушав все вполне обоснованные старческие жалобы и претензии сэра Томаса, я немедленно связался с Ильей Яковлевичем и сообщил ему, что согласно имеющимся агентурным сведениям к нам прибыл финансовый ревизор из Москвы. Разъяснил нашу позицию по вопросу расходования средств, попросил срочно привести в порядок соответствующую документацию и принять ревизора по высшему разряду. «Да, еще одно, Илья Яковлевич: обязательно покажите ревизору, как только он появится, нашу доску почета. Пусть видит, какие ученые, специалисты и передовики производства у нас работают — это вы можете сделать как никто другой», — сказал я в конце разговора. На доске имеется мой портрет: если Тамара Павловна упадет в обморок, то пусть рядом будет Илья Яковлевич. Люблю работать с коммунистами — они в отличие от беспартийных, которым на всё наплевать, хотя бы боятся исключения из партии и поэтому исполняют распоряжения начальства неукоснительно. Потом я позвонил Галине Александровне и попросил пригласить ко мне в кабинет начальника планово-финансового отдела через час. Дальше события с Тамарой Павловной развивались точно по разработанному мной сценарию. Уже на следующий день Илья Яковлевич доложил, что ревизор оказался женского пола — проверяющую даму зовут Ириной Анатольевной, она из финансово-контрольной службы Министерства обороны и имеет воинское звание подполковника. Судя по его рассказу, опытная подполковница у нашей доски почета в обморок не упала: «Ирина Анатольевна весьма заинтересовалась вами, Игорь Алексеевич, расспрашивала о вас, даже полюбопытствовала, женаты ли вы. Не хотите ли лично встретиться с ней?» Я ответил, что если Ирина Анатольевна того пожелает, то, конечно, милости просим… и попросил Илью Яковлевича ежедневно докладывать мне о ходе проверки. На протяжении недели я отслеживал ревизорскую деятельность и убедился: милейшая подполковница попалась на удочку и делает всё необходимое для оправдания наших так называемых «нецелевых расходов».