Читать интересную книгу В немилости у природы. Роман-хроника времен развитого социализма с кругосветным путешествием - Юрий Бенцианович Окунев

сферах… там, где «бездна премудрости и ведения… где непостижимы судьбы… и неисповедимы пути». А когда мы спускались с той тропы на землю, то он оказывался на просторном скоростном шоссе, а я — на грунтовом проселке в колдобинах, его идеи подхватывались жадными до инноваций бизнесменами, а мои норовили выбросить в мусорный ящик ссученные чиновники застойного режима. Поэтому он дошел до конечной цели, а я сорвался в обрыв в двух шагах от нее… Но я никогда не завидовал ему и даже был искренне счастлив, когда он открывал всему миру новый результат, который я в своем закрытом ящике уже давно секретно знал. Говорят, тому, кто счастлив, не страшна даже смерть. Я не согласен с этим…

Не знаю, был ли Джошуа религиозным человеком, но мне трудно представить его атеистом. Как это ни странно, два таких разных человека — Арон Кацеленбойген и Джошуа Саймон — увели меня от убогого совкового атеизма, называвшегося «воинствующим». Зримое, материальное общение с одним и невидимое, виртуальное, ирреальное — с другим, столкнулись во мне подобно частицам материи в кольцевом ускорителе. Столкнулись с такой силой, что произвели нечто, равноудаленное и от религии, и от безбожия… И в той равноудаленной точке пришло ко мне понимание ограниченности человеческого разума, за пределами возможностей которого и размещается То, что религиозные люди называют Богом. Древняя истина: чем больше мы знаем, тем больше незнаемое. И не важно, как назвать это расширяющееся незнаемое; важно, что Оно есть и что бесконечный процесс познания, скорее всего, является расходящимся.

Надо завтра же позвонить Арону и Наташе, сообщить им, что умер Саймон. Арон расстроится и, наверное, скажет, что мне теперь придется одному достраивать теорию, которую мы с Саймоном выстраивали вместе. Я знаю, что не смогу построить это грандиозное здание один, но не захочу огорчать Арона и соглашусь. А Наташа, как всегда, поддержит меня, и от ее слов мне захочется вопреки самому себе и всему на свете достроить то здание своими собственными руками…

Нельзя оставлять Витю в неведении, он должен узнать, что Светлана его сестра, что я с его помощью нашел свою дочь, как когда-то нашел его. Он будет шокирован и скажет: «Я думал, что такое бывает только в романах». И мне придется объяснять сыну, что бывают в жизни другие романы, в которых случается такое, о чем никто никогда не расскажет. И Витя вспомнит свою жизнь и, как всегда молча, кивнет мне согласно и благодарно…

Наверное, Аделина не поверит моему рассказу о дочери, и придется выложить ей подробно всю историю своего первого брака. Она всё равно не поверит, но скажет, что это прекрасный сюжет для сногсшибательного мюзикла, в котором Светлана сможет сыграть главную роль, и что я могу продать этот сюжет бродвейским продюсерам. Я вынужден буду ответить, что мог бы организовать генетическую экспертизу, но никогда не опущусь до подобной низости… И тогда Аделина скажет, что эти мои слова могут составить замечательный финал того мюзикла.

Что мне сказать Светлане? «Твоя мама просила никогда и никому не говорить, что я твой отец, и я поклялся ей забыть тебя навсегда…» Я вдруг понял, что не смогу произнести это. Если бы Светлана не была знаменитостью, то, наверное, смог бы… Нет, не то — при чем здесь знаменитость. Как можно оправдать прошлое? Тридцать лет неведения… Как на фундаменте такого прошлого построить будущее? Может быть, Витя когда-нибудь раскроет ей эту тайну…

Раздался звон колоколов, началась служба в местном храме.

Колокола, колокола, не надо так печалиться,

Вы догудите песни им, живым, колокола!

Смертные звуки колоколов и бессмертный шум океанских волн причудливо перемежались, переплетались, сливались и снова рассыпались. Меня всегда волновали непостижимые вечность и бесконечность как антиподы понятной нам короткой вспышки жизни в ограниченном пространстве. Океанские волны шумели и перекатывались точно так же, когда парусники Христофора Колумба впервые появились у этого когда-то пустынного берега, они будут так же подниматься и опадать белыми гребешками, когда нас не будет…

Прохладный ветер подул с океана…

Почему меня так тронула смерть Саймона? Я терял многих несравненно более близких мне людей, но эта смерть задела во мне что-то глубинное, по образу и подобию творца созданное, чему нет замены. Почему он, а не я? Ушла в небытие часть меня самого, и теперь не надо спрашивать, по ком звонит колокол, он звонит по мне…

2015–2016

Нью-Йорк — Санкт-Петербург

* * *

В книге использованы отрывки, отдельные фразы и мысли из произведений: Анны Ахматовой, Исаака Бабеля, Константина Бальмонта, Андрея Белого, Отто фон Бисмарка, Александра Блока, Иосифа Бродского, Михаила Булгакова, Юрия Визбора, Владимира Высоцкого, Александра Галича, Фридриха Горенштейна, Александра Грибоедова, Данте Алигьери, Пола Джонсона, Сергея Довлатова, Джона Донна, Федора Достоевского, Евгения Евтушенко, Сергея Есенина, Владимира Жаботинского, Бориса Кагана, Павла Когана, Осипа Мандельштама, Владимира Маяковского, Владимира Маранцмана, Андре Моруа, Николая Некрасова, О. Генри, Булата Окуджавы, Джорджа Оруэлла, Бориса Пастернака, Марселя Пруста, Александра Пушкина, Роберта Рождественского, Владимира Селянинова, Александра Солженицына, Льва Толстого, Федора Тютчева, Эрнеста Хемингуэя, Стефана Цвейга, Марины Цветаевой, Уинстона Черчилля, Корнея Чуковского, Варлама Шаламова, Вильяма Шекспира, Наоми Шемер, Александра Яброва…