Читать интересную книгу Приговорённые к счастью - Сергей Матвиенко

и глупо смеётся, тот потом поплачет, – назидательно сказал главарь беспечно улыбавшемуся Руману, глядя на него с презрением.

– Посмотрим, кто поплачет, посмотрим… – процедил Руман сквозь зубы и тут же получил плевок в лицо. Он молча утёрся, нехорошо и спокойно глядя в ответ.

Бальтазар обратился к подошедшему:

– Любезный, вы распорядитель, э-э… – он замялся, подыскивая какое-нибудь нестрашное слово, – …церемоний? Вас должны были уведомить…

Брови предводителя взметнулись.

– Какие ещё церемонии? – грозно перебил он, гневно раздувая ноздри. – Мы с ним церемониться не собираемся!

– Наверное, переводчик что-то напутал, – мягко остановил его Бальтазар. – Вы тут распоряжаетесь? Разве вам не…

– Ничем и никем я тут не распоряжаюсь! Даже этим, – не слушая, главарь ткнул пальцем в сторону Румана, который с показной развязностью, вовсю орудуя челюстями, жевал новый стебелёк.

Главарь повернулся к Руману и посмотрел на него, но будто бы сквозь него, как если бы разговаривал с пустым местом.

– Сам, по своей воле примчался. Знает, что прогулов мы не потерпим. Только он сегодня что-то распоясался. Где же вопли и сопли? Или опять чего сожрал?

Руман со злостью выплюнул травинку, буравя подвинувшуюся к ним толпу мрачным взглядом. Напряжение вокруг росло. Но Бальтазар решил пока не вмешиваться: пусть главарь выскажется, изольёт свой гнев и успокоится. Лишь бы не прибил пилота.

– Но всё это будет, уверяю вас, будет, – продолжил нагнетать предводитель. – Воздастся! Что, мразь, боишься на неё смотреть? Боишься? Не ожидал увидеть? – он показал на девушку, стоявшую поодаль. – Не ожидал! Мы всё про тебя знаем! – закричал предводитель, нависнув над Руманом.

А тот без единой капли страха, совершенно спокойным манером разглядывал девушку. Напротив, страх, вернее ужас, был в её ответном взгляде, как у загнанной в угол побитой собаки.

Девушка и ещё один юноша, стоявший с ней рука об руку, явно были новоприбывшие. Они то и дело трогали лицо, волосы, тело, с недоумением осматривали себя, с боязнью оглядывались по сторонам, всматривались в окружающие их лица и таращились друг на друга – по-видимому, ещё не привыкли или не верили, что живы, как прежде. И ещё Бальтазар заметил, как девушка с застывшими в глазах слезами оглаживает живот, будто желая что-то нащупать. Его и без того плохое настроение, подпорченное выкрутасами Фомы, покатилось вниз. Он глянул на Румана. «Действительно, остаться бы здесь да посмотреть, как сотрут улыбочку с твоей физиономии. Когда за тебя, мерзавца, всерьёз возьмутся, наверное, бросишь ухмыляться…»

Бальтазар дёрнул головой, прогоняя мрачные картины, и взял себя в руки. Его сильно тревожила озорная наглость Румана. Ведь тот знает, что его ждёт: эти вилы, проволока с закорючками… Привыкнуть к такому невозможно, каждый раз как заново. И такое равнодушие?! Неужто?..

– Вы принимали наркотики? – строго спросил он Румана.

Тот хмыкнул.

Предводитель выпучил глаза.

– Что? Опять? Не засчитаем! – Он оглянулся. – Пан Дубовский! Вы с паном Войциком должны были проверить!

– Чистый как стёклышко, – крикнул в ответ один с вилами в руках. Закинув вилы на плечо, он отправился к ним. – Ещё на входе мы с паном Войциком его просветили. Чистый. И чтобы ничего не пронёс, тоже проверили, – подойдя, успокоил он пана предводителя. – Гжегож, да он выделывается.

– А-а! Ну это пусть, пусть… – удовлетворённо пробормотал предводитель пан Гжегож. – Пан Томаш, ты вилами сильно не маши, поцарапаешь раньше времени.

Подошёл другой с вилами и тоже потыкал ими Руману в лицо. Селяне вокруг засмеялись.

Бальтазар, обеспокоенно посмотрев на летающие перед Руманом вилы пана Томаша Дубовского и второго, перевёл взгляд на новеньких. Юноша уже несколько раз приложился к поднесённой ему чаше – отхлёбывал жадно, неотрывно глядя на Румана. Раскрасневшееся лицо юноши, полное сосредоточенной злой решимости, не оставляло сомнения в употреблённом напитке. Перепуганная девушка тоже отпила глоток, другой, и её страх будто бы немного развеялся.

Обличительная речь, за которую снова взялся пан Гжегож, набирала обороты.

– …Всё хихикаешь и лыбишься? Весело тебе? Да как ты смеешь улыбаться своим грязным ртом? Решил, что в последний раз здесь? Ошибаешься…

Если судилище начнётся, их уже не остановить, подумал Бальтазар. Это будет катастрофа и его поражение.

Он вскинул руку.

– Чего вам?! – раздражённо спросил предводитель.

– Вас должны были предупредить, – промямлил обескураженный Бальтазар и добавил в сердцах: – Требую немедленно остановиться!

– Что?.. – не поверив услышанному, спросил предводитель. – Так вы из добреньких? Может, ещё нас и осуждаете? – Губы его затряслись. – А где же вы были, добренькие, когда мою дочь… у меня на глазах… – Он говорил отрывисто, хватая воздух ртом. – Может, нам простить и забыть, как вы хотите? Забыть эту боль, что жжёт изнутри до сих пор? А если мы не хотим ничего забывать? А хотим отомстить, вернуть ему наши страдания? Верно, ребята?!

Предводитель, кипя от злости, огляделся в поисках поддержки. Толпа одобрительно загудела.

Пан Гжегож подступил к Бальтазару.

– И что прикажете делать? Соизволите нам остаться неотмщёнными? Разрешите нам этим мучиться, вы, защитничек?! – вскричал он. – Не бывать этому!

– Не бывать! – послышались вокруг гневные голоса.

У Бальтазара голова пошла кру́гом. Пропало дело! Руман, тоже почувствовав скорую развязку, весь подобрался, сел на корточки и сунул руку в стог сена, видимо, со страха потянувшись за оружием, пусть и совершенно бесполезным. Их взгляды пересеклись, и тот подмигнул. Никакого страха! Он откровенно забавлялся, с неизменной кривой ухмылочкой угрюмо оглядывая сборище. И это не отчаянная смелость, можно быть уверенным (всё-таки кое-что на его счёт Бальтазар себе уяснил). Так что же тогда? Что за козыри у него?

Всё пошло наперекосяк. А вдруг они сейчас же и начнут?

– Я вас не осуждаю! – выкрикнул Бальтазар, загородив собой Румана.

Крики затихли, по толпе пошёл возмущённый ропот.

Бальтазар шагнул к предводителю, подхватил под руку и попросил отойти в сторону. Тот нехотя соизволил. Руман с любопытством глазел на них, не забывая поглядывать на других, презрительно морщиться и поплёвывать. Повернувшись к Руману спиной, Бальтазар достал жетон и сунул предводителю под нос.

– Пан полицейский… – ойкнул тот, округлив глаза. – Этот вас попом называл… Я и решил, что вы нанятый ксёндз нас отговаривать. Верно, был про вас уговор. Запамятовал.

– Я обязан доставить его на допрос, – отчеканил Бальтазар. – Поверьте, я это существо наизнанку выверну. Но об этом никому ни слова! Уверяю, я не собираюсь никак вам препятствовать и верну его… Делайте с ним, что хотите. Это ваше право.

Предводитель придирчиво на него посмотрел, оценивая правдивость услышанного. Затем почесал затылок, видимо, раздумывая, как бы половчее выкрутиться из неприятного положения.

Наконец развёл он руки в стороны:

– Экая путаница вышла! Нет бы сразу сказали, кто вы… А то выходит, виноват Гжегож Собчак, то есть я…

Гжегож коротко рассказал о себе, Бальтазар