Читать интересную книгу Развилки истории. Развилки судеб - Григорий Ильич Казакевич

слово «страх»… Такое запомнишь надолго.

«Он берёг свои книги, но давал мне читать. Только мне! Книга в ваших руках — из его библиотеки. Возвратить я не смог. Результаты подобного чтения можно легко предсказать. Безответно влюбился, бедняга. Романтический дух, несчастная любовь, недосягаемость цели. Всё, что ценно в поэмах, а в жизни — не очень. А предмет обожанья — вдова… Ну, зачем вы скривились? Это ж Индия, женщине — лет восемнадцать — ну, не очень молода по тамошним меркам, но отнюдь не старуха. И ей лестно должно быть — такой человек! А вот нет! Хоть мужчина красивый, и не бедный отнюдь, и любимец раджи. Только кто поймёт женщин! А он вспыльчив, горяч. Как увидел её — мир исчез. Есть она — и только она. Нет, всё делал, как прежде: он на службе — и должен служить. Только раньше служил от души, а сейчас все дела — лишь помеха. Отвлекают от мыслей о ней… И стихи. Понимаете, я никогда не решался прочесть ему свои вирши. Стыдно было. Да и он о своих ни гугу… Я мог только слегка догадаться по отдельным обмолвкам. А однажды — мы давно не видались — вдруг явился ко мне — измождённый и бледный, взор горит — встал и начал негромко, но мощно читать. Без размашистых жестов, театральных чрезмерных эмоций, скупо, сдержанно — но пробирает до дрожи. Я учил их язык — как простой бытовой, так и книжную речь — но ещё понимал не настолько, чтобы прочувствовать всю красоту. Но, когда он читал — я не знал, что свои, — хоть не всё понимая, я почувствовал музыку слов — ту, которая есть или нет, не завися от смысла. А в прочитанных строчках всё есть — смысл и музыка — в полном единстве, гармонии этих начал. А точней сказать — были. Ведь стихов не найти. Если он и записывал их, то листки эти — в хлам, как и всё, что оставил он в жизни. Я пока его помню, вам теперь рассказал. Только что это? Крохи… А стихи? Слишком плохо владел языком, чтоб тогда записать. Нынче знаю прекрасно — но зачем? Ведь учил, ожидая подобных стихов. Но таких не встречал — хоть прочёл знаменитые книги.

Но ему было плохо. Все вокруг повернулись спиной. Превосходный жених — лучший в княжестве — и отверг всех невест — и влюбился в кого… Во вдову! Это тоже не очень у них одобряют. И раджа в страшном гневе сослал бедолагу чёрт знает куда. И былые искатели милости стали цедить его имя сквозь зубы. Он из ссылки писал — ей писал — и такая любовь и тоска устремлялись с листов!.. Много строк я услышал потом… Он порой приезжал. Не в тюрьме. Разрешались отлучки. Ехал день и другой — чтобы только на миг увидать недовольство во взгляде и услышать опять слово „нет“. Вот в такой-то момент и явился ко мне. Прочитал и ушёл. Без нытья о любви, о судьбе. Гордый был человек… А стихи? Что ж, читали друг другу не раз — не свои. Из любви не к поэтам — к стихам. Его строки достойны прочтения — и не важно, кто их написал… Ведь не правда ль, смешно: строки Байрона будут читать, а узнают: не Байрон — сразу скажут: „дурной рифмоплёт“ — и забудут о них. Хотя строки достойны веков… Не подумайте, молодой человек — это я не о своих жалких виршах. Но подобные строки встречал — и как жаль, что нет имени, под эгидой которого им бы шагать и шагать. И я думаю, в Индии так же, и стихам его та же судьба. А ведь в них было всё — и душа и мечта, и любовь и разлука — и стремленье, неистово рвущее путы. И других слов не надо, если эти дошли до меня, плохо знавшего тонкости речи.

Но не зря говорят: жизнь — она полосатая. Не прошло и полгода — он добился-таки своего! Почему — не сумею сказать, но однажды ответила: „Да“. Как неприятности валятся на голову разом, так и радости. Раджа тоже соскучился без него, что и не мудрено — ведь подобного человека не сыщешь во всем княжестве, а, пожалуй, — и во всей Индии. И опять возвратил ему милость, даже больше, чем раньше — стал вторым человеком он после раджи. Точней, третьим — я забыл о нашем полковнике… Как же счастлив он был! А ко мне перестал заходить. Да какие тут книги, какой Байрон, Шекспир, когда рядом жена! Так, лишь мельком встречались. Разговоры по делу, пара вежливых слов — ну и всё. Откровенно скажу: аж коробило это меня, хоть за друга был рад… Сомневаясь, что друг… Кстати, книгу он дал до опалы, а потом не спросил про неё. Да и я забывал… Ну, а впрочем — не оправдывая себя! — у него их ещё штуки три. Привозили, дарили, не зная, что есть… Я засунул куда-то, открывать не хотел — настроения нет, говорить больше не с кем. Выход — служба и карты. Ну а вместо поэзии — изученье военных трактатов. Тоже дело полезное, молодой человек!

Жизнь — она полосатая… Слишком быстро закончилась для него светлая полоса. Он однажды исчез. Просто взял и исчез. И не знали: куда, почему. И не взял ничего. Из одежды и то — ничего. Как жена говорила — на полу сиротливо валялись небрежно отброшенный пышный халат и немыслимой ценности сабля в золочёных, покрытых рубинами ножнах — вызывающий зависть у многих подарок раджи. Да, она рассказала, и именно мне — прибежала в слезах — и не как к офицеру — как к другу. Значит, всё же порой вспоминал обо мне, и жене рассказал. Что ж: приятно узнать. Только жаль, что причина познанья — несчастье. Видите, как здесь: не „многие знания рождают многие печали“, а наоборот… А она билась в слезах, говоря мне о нём, и читала мне строки из писем — и слова эти были прекрасны — и сумел я понять, почему она всё же сдалась… Кстати, были там строки, которые я услыхал от него — и теперь лишь открылся их автор… И пришла не за помощью — нет! Ведь искало всё княжество. Пытки, казни — да, головы сыпались с плеч! — ведь врагов и завистников у вознесённого к власти немало, а характер раджи весьма крут