пистолетом.
— Ты кто такой? — вежливо интересуется Рид, нажимая на спусковой крючок и отвечая любезностью на любезность.
Тот успевает пригнуться, а затем высунуться в окно и ответить:
— Раджаяма! Раджаяма Чандер!
— Как-как? — Еще выстрел.
— Раджаяма Чандер! — еще громче орет парень. — Ра-джа-я-ма!
Рид почти умиляется. Особенно тогда, когда парень кричит вдогонку:
— И скоро ты запомнишь, как меня зовут! Я стану следующим главой Картеля!
На смазливую рожу мальцу лет двадцать с хвостиком, и Рид решает, что вдоволь посмеется над этим позже. Или посочувствует: с такими амбициями в этом городе долго не живут. Поэтому вместо ответа он вытягивает руку и стреляет будущему главе Картеля прямо в лицо.
К чести последнего, тот успевает увернуться, чуть не стукнувшись лбом о бардачок, а когда вскидывает голову, то выглядит почти обиженным:
— Отдай чемодан, Эйдан Рид!
В Риде просыпается любовь к детям, и он передумывает стрелять. А может, стрелять он передумывает еще и потому, что дорога делает крутой поворот и на руле желательно иметь обе руки.
— Что отдать? — кричит он.
— Чемодан!
— Что-что?
— Че-мо… Да ты издеваешься надо мной! — доходит до Раджаямы, и он стреляет.
Рид снова ныряет, на секунду выпуская руль, а когда поднимается обратно, стреляет в ответ и спрашивает:
— А как ты узнал, что Эйдан Рид — это я?
— Мне сказали, что если черноволосый, небритый, в черной майке и с очень странной прической, то стрелять на поражение! — кричит Раджаяма, пытаясь переорать шум ветра. Его машина делает вираж. — И я видел фотографии! Кстати, а что у тебя с прической?
— Она всегда такая была! — оскорбляется Рид и в знак своего негодования делает еще пару попыток пристрелить будущего грозу Джакарты.
— Неправда! На фотографиях трехлетней давности было лучше!
Они медленно, но верно приближаются к Старой Батавии, куда вести еще больше людей Картеля было бы нежелательно, так что нужно заканчивать с юнцом и его командой.
Рид отбрасывает пистолет и, молясь, чтобы машину не унесло вбок, меняет его на громоздкий кольт. Держа его одной рукой, отправляет в БМВ Картеля жаркий привет горячей очередью. Слышно, как юный Раджаяма ругается, пригибаясь, и, видимо, случайно задевает что-то на панели: начинает грохотать музыка.
— О, это Ариана Гранде! — радостно кричит Рид. — Оставь!
И резко дает по тормозам, пропуская БМВ вперед. Позади них машин почти не осталось (все в панике начали съезжать на обочины и перестраиваться), но впереди парочка еще маячит. У Рида созревает план. Не очень простой и не слишком гениальный, так что, по идее, может сработать.
Он объезжает машину сзади, пристраивается слева, со стороны водителя, и жестом показывает ему, чтобы тот открыл окно. Водитель смотрит на Раджаяму — тот крутит пальцем у виска, и Рид, закатив глаза, демонстративно откидывает кольт на заднее сиденье.
Стекло отъезжает вниз.
— Тебе нужен чемодан? — орет Рид.
— Да! — орет в ответ Раджаяма через водителя.
— И тогда вы от меня отвалите?
— Нам больше нечего делить! Мне сказали забрать только чемодан!
— Ну тогда держи! — кричит Рид и зашвыривает чемодан прямо в открытое окно. А потом крепко хватается обеими руками за руль и бодает машину Картеля в бок. На скорости сто тридцать в час инерция толчка делает свое дело: БМВ на полном ходу слетает на соседнюю полосу и собирает боком встречные машины.
— Да я чертов Вин Дизель! — заявляет Рид своему отражению в зеркальце заднего вида. — Аарон Пол!
Рид сворачивает на съезд в Старую Батавию.
* * *
Из-за потасовки с юным Раджаямой заезжать на территорию порта приходится с западных улиц, где дорога петляет, превращаясь в лабиринты доков.
— Агент Шпиль! — нараспев произносит Рид, подключаясь к линии. — Ну что, ты где?
Доки — симбиоз старых складов, новых ангаров, брошенных под стенами канатов, стоящих в проходах ящиков со знаками для ориентировки грузчиков. Здесь есть основные дороги — для рабочих на технике, а есть маленькие просветы между зданиями, через которые Рид не рискует проезжать.
— В порту, — честно отвечает Иголка.
Рид даже не успевает хлопнуть себя по лбу: это уж слишком тупой прокол в прикрытии, — как на том конце раздается на очень плохом яванском:
— Это я вижу, дебил. Ты найдешь сегодня пристань или нет? — Несмотря на наличие знаков, здесь реально трудно ориентироваться: просто потому, что, случайно проморгав нужный поворот, можно очнуться уже где-то в Чили. — Давай, пока этот монстр Девантора куда-то делся.
Рид мог бы поделиться коллективным опытом всей Джакарты, что если Девантора куда-то исчезает, то это не к добру.
— Кхм, — неловко кашляет Иголка. — К какой, вы сказали, пристани?
— Ты имбецил? Нет, серьезно, скажи мне — имбецил? Десять раз тебе сказал, урод: к пятой!
Аж настроение поднимается. Рид оборачивается, ища, с кем бы разделить радостный момент. Одно из тел сзади заваливается на бок — всем бы такую группу поддержки. И в горе и в радости, как говорится.
— Да, я вас понял. К пятой пристани. К пятой.
Вот как все это закончится: Рид порекомендует епископу этого чудесного мальчика к повышению. Даром что его собственная поднятая рука на любом церковном голосовании теперь воспринимается как мишень, по которой нужно палить.
Итак, пятая пристань. Рид уверен, что это за высокой башней укрытых парусиной ящиков, стоящих на углу. Он поворачивает за нужный угол и тут же видит заезжающий за следующий поворот такой же серебристый выкидыш индонезийского автопрома. Если что-то выглядит как тачка, в которой скрижали, и едет в том направлении, куда должны ехать скрижали, то это либо «Тимор» семейной пары, решившей остановиться на заправке, либо машина, в которой Иголку незаслуженно называют имбецилом.
Машина тут же скрывается, но даже нескольких секунд Риду хватает, чтоб проникнуться мыслью: план работает. Дескать, еще чуть-чуть — и вот Шамбала достигнута, Эльдорадо разграблено, самые красивые девочки и мальчики Порт-Ройала на борту «Черной Жемчужины».
«Тимор» виляет, проскальзывая задними колесами по свежей луже. К гудению в капоте и звуку открывающегося шампанского прибавляется плеск воды и шелест колес. Чужих