раз Рида возвращают в беседу, когда он зло хлопает дверью серебристого тонированного «Тимора» с перепуганной парой пенсионеров внутри. Уже четвертого серебристого тонированного «Тимора» на его пути.
— Успокойся, — говорит Салим, понизив голос. — Ты их потерял, смирись. Надо придумать другой план.
«Сузуки» мигает аварийкой — одной фарой полноценно, второй — через раз. Рыжий огонек при свете дня почти неуловимо отражается в блестящем серебристом бампере «Тимора». Мимо проносятся цветные автомобили: черные, синие, красные, серебристые, — и Рид семимильными шагами преодолевает расстояние от остановленного грубым «Жми на тормоз, или ты врежешься в мой багажник» «Тимора», будь он, блять, неладен, до своего «Сузуки».
— Ты меня слышишь? — переспрашивает Салим со своими привычными интонациями, означающими, что слышать его — в интересах Рида. И это неожиданно бесит настолько, что, садясь обратно в машину, он хлопает дверцей так, что та может больше никогда не открыться. — Ты их потерял.
— Мне плевать, — скрипит он зубами, резво срываясь с места, перестраивается, резко подрезая какой-то «Ниссан», и показывает в окно средний палец. — Мне, блять, плевать. Я буду расстреливать каждый чертов серебристый «Тимор», я вам обещаю перед лицом Господа.
— Первое послание Иоанна, Рид, — мрачно напоминает Салим. — Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца; а вы знаете, что никакой человекоубийца не имеет жизни вечной…
— Зато имеет кольт эм-четыре под сиденьем!
— Звучит как крутая фразочка из какого-то фильма, — делится соображениями Боргес.
— Давай не сейчас, — цедит Рид.
— Сейчас, — безапелляционно говорят ему в ответ, а потом внезапно переключаются на испанский: — Ты уж слишком бесишься. Не записывай это на свой счет, у всех бывают просчеты. Найдешь их — хорошо. Не найдешь — ну что теперь, коллективно топиться? А будешь психовать — запорешь все окончательно.
— Аминь, — вздыхает Рид и выглядывает в просвет между синим «Ниссаном» и «Пежо» цвета металлик. — О, еще один «Тимор». Я отключаюсь. Бо, ты знаешь.
— Я знаю, — самодовольно отвечает Боргес с улыбкой в голосе. — Не благодари.
Если он поблагодарит, то окончательно подобреет, а это ему совсем не нужно, потому что автомобиль может оказаться тем самым. Звуки в эфире прекращаются, Рид выходит из «Сузуки», разминая шею и кулаки, а затем пинком распахивает только начавшую открываться переднюю дверь «Тимора»:
— Нихао, ребята!
Водитель гибнет первым: Рид вышибает ему мозги прямо на сидящего рядом чувака со взглядом побитой собаки, затем стреляет еще в одного, только что вылезшего с другой стороны машины.
Шум в наушник возвращается неожиданно.
— Чем ты там занимаешься?!
Салим, не сейчас.
Рид распахивает заднюю дверцу: там еще трое.
— Все, — Рид резво отскакивает с того места, куда целится один из парней на заднем сиденье, — в порядке, — с натугой говорит он.
— Ты устроил перестрелку прямо посреди федеральной трассы? — спрашивает Салим слабым голосом. — Господи Исусе. Епископ меня убьет.
Рид бы обязательно его пожалел, если бы нашел время. Но вместо этого он вытаскивает парня в отглаженном костюме с заднего сиденья, уходит от хука правой и расстреливает его в упор. У него нет времени здесь возиться, если в чемодане не окажется чертовых скрижалей. Так что он прикрывается телом первого и заканчивает с двумя другими — те даже не успевают вылезти из машины.
За криками ужаса и автомобильными гудками он слышит полицейские сирены и даже не оглядывается на свой «Сузуки», выкидывая водителя из салона и залетая внутрь «Тимора».
— Итак, кто тут красавчик? Кто тут босс? Кто тут папочка? — Он срывается с места и переключает передачу.
— Красавчик — я, — начинает Боргес, будто бы это само собой разумеется. — Босс, ну твой по крайней мере, — Салим. Ты можешь быть папочкой.
— Не занимайтесь ерундой, — шипит «босс, ну твой по крайней мере» (с чем Рид решительно не согласен).
— Я хочу быть красавчиком, — тянет Рид.
— Ладно, окей, но тогда я буду папочкой, — соглашается Боргес.
— Забились, Бо.
— Чемодан, — напоминает Нирмана.
Сбросив скорость, Рид тянется одной рукой к заднему сиденью, находит там чемодан и поднимает. Тяжелый — значит, или там что-то есть, или китайцы все предусмотрели. Лучше первое.
— Так, сейчас посмотрим, как открыть… — Рид не глядя кладет его себе на колени, плавно перестраиваясь в ряд с меньшей скоростью движения, опускает взгляд и… — Твою мать, они запаролены, вот что!
— Ну а чего ты ждал? — фыркает Салим так, что становится понятно: чего бы наивный Рид ни ждал, он ждал того же самого.
— Завались, ради бога, завались.
Значит, замки ожидают всех. Эфир перехватывает Нирмана, спокойно спрашивая:
— Как выглядит замок?
— Механический, не навесной, — описывает Рид, подпирая чемодан коленом и одновременно нажимая на газ. — Четыре колеса… На каждом двухзначные цифры.
— Давайте попробуем восемь нулей! — предлагает Боргес.
— Все выставлены по нулям. Но хорошая попытка, Бо.
— Восемь единиц? — продолжает тот генерировать варианты.
— Я даже не буду пытаться…
Дорога сворачивает влево, и Риду, чтобы не щуриться, приходится опустить козырек от солнца.
— Ну и кто у нас специалист по вскрытию замков на чемоданах?.. — спрашивает он. — Что, нету? Блин, никто с воровства в аэропортах не начинал? Неудачники.
— Продолжай в том же духе, Эйдан Рид, и так и будешь ехать с восемью нулями, — тянет Лопес; у него просто отличное чувство момента, чтобы появляться в эфире.
Со стороны выглядит так, будто бы Лопес для команды Боргеса что-то типа джинна: сидит в лампе, чешет жопу и появляется только в экстренных случаях. В принципе не только со стороны: Рид всегда чаще слышал Лопеса, чем видел его вживую.
— Ты б еще дольше отмалчивался, — бухтит Рид.
— Ты знаешь, как его взломать? — игнорируя его, интересуется Салим.
— Ну конечно, — растягивает гласные Лопес и добавляет: — Итак, для начала тебе нужен стетоскоп.
— Стетоскоп! — Рид задорно хлопает ладонями по рулю. — Чудесно. Я достаю свой стетоскоп… Что такое, блять, стетоскоп? Бо, ты знаешь, что такое стетоскоп?
— Понятия не имею. У тебя есть с собой стетоскоп, братан?
— У меня? Нет. А у вас, ребята? — обращается он через плечо к трупам китайцев. — Не,