выбрала Харибду, нужно смириться. В конце концов, это будет репетиция того расставания, за которым уже не последует встреча. Он обнял жену, поцеловал ее глаза и сказал:
– Как пожелаешь, любовь моя.
XI
Дуэт
Это «маленькое» чувство – любовь – поразительно растет под угрозой уничтожения. Джон приехал на Паддингтонский вокзал на полчаса раньше срока и в то же время, как ему казалось, на целую неделю позже. Он стоял у назначенного книжного киоска в толпе воскресных путешественников, одетый в костюм из шотландского твида, и дышал так, будто пытался выдохнуть эмоции из сильно бьющегося сердца. Он прочел название всех книг в киоске и, чтобы продавец не глядел на него с подозрением, даже купил одну – «Сердце тропы» (видимо, эти слова имели какой-то скрытый смысл). Потом купил еще «Зеркало леди» и «Соотечественника». Каждая минута длилась час и была наполнена жуткими плодами воображения. Когда прошло девятнадцать минут, он увидел ее – с сумкой и носильщиком, везущим багаж на тележке. Шла она быстро и деловито. Поздоровалась с ним, как с братом.
– Первый класс, – сказала она носильщику, – угловые места друг против друга.
Это ужасающее самообладание восхитило Джона.
– Может, поищем свободное купе? – прошептал он.
– Не имеет смысла. Поезд идет с остановками. Разве только после Мейденхеда. Держись естественно, Джон.
Его лицо скривилось в хмурую гримасу: в их купе уже сидели два каких-то типа – о боже! От смущения он оставил носильщику не в меру щедрые чаевые, хотя тот привел их на такие места, что ему за это вообще платить не следовало. Вдобавок грубиян еще и глядел так, будто все прекрасно понял.
Флер спряталась за «Зеркалом леди», Джон, следуя ее примеру, заслонился «Соотечественником». Поезд рывком тронулся с места, Флер уронила книгу и подалась вперед.
– Ну? – спросила она.
– Кажется, что прошло пятнадцать дней.
Она кивнула, и лицо Джона сразу озарилось.
– Держись естественно, – пробормотала Флер и прыснула со смеху.
Его это задело. Как он мог держаться естественно, когда над ним висела Италия? Он хотел сообщить ей о родительской затее осторожно, однако теперь просто выпалил:
– Меня хотят на два месяца отправить в Италию с мамой.
Флер опустила веки, немного побледнела и прикусила губу.
– О! – только и сказала она, но большего не требовалось. Это «О!» было как легкое дрожание запястья фехтовальщика перед нанесением ответного удара. И удар последовал: – Поезжай!
– Поехать? – переспросил Джон сдавленным голосом.
– Конечно.
– Но два месяца – это же ужасно.
– Нет, – сказала Флер, – поезжай на шесть недель. За это время ты меня забудешь. На следующий день после твоего возвращения мы с тобой встретимся в Национальной галерее.
Джон рассмеялся.
– А если ты забудешь меня? – тихо сказал он под шум поезда.
Флер покачала головой.
– Какой-нибудь другой субъект… – пробормотал он.
Она коснулась его ногой.
– Никаких других субъектов, – сказала она, поднимая «Зеркало леди».
На ближайшей станции двое пассажиров вышли, один вошел. «Я умру, – подумал Джон, – если мы не останемся вдвоем». Поезд продолжил путь, Флер снова подалась вперед.
– Я никогда не сдаюсь. А ты?
Джон яростно замотал головой.
– Никогда! Ты будешь мне писать?
– Нет. Зато ты сможешь писать мне в мой клуб.
Она состояла в клубе! Удивительная девушка!
– Ты выведала что-нибудь у Холли? – спросил Джон вполголоса.
– Пыталась, но ничего не разузнала. Побоялась наседать слишком сильно.
– Что же это может быть? – вскричал Джон.
– Я обязательно выясню.
Они надолго замолчали. Наконец Флер сказала:
– Мейденхед. Приготовься, Джон!
Поезд остановился. Пассажир, вошедший на прошлой станции, вышел. Флер опустила штору со своей стороны.
– Быстро! – крикнула она. – Высунься в окно, и пусть все решат, что ты ужасно неприятный тип.
Джон высморкался и состроил гримасу: никогда в жизни он не глядел так сердито. Пожилая леди отпрянула, молодая попробовала войти. Ручка повернулась, однако дверь не открылась. Поезд тронулся, и молодая леди бросилась в другое купе.
– Вот так везенье! – воскликнул Джон. – Ручку заклинило.
– Да, – ответила Флер. – Я ее держала.
Поезд снова поехал, Джон упал на колени.
– Следи за коридором, – прошептала Флер, – и давай быстрее!
Их губы встретились. Поцелуй длился, вероятно, всего секунд десять, но душа Джона успела покинуть тело и улететь так далеко, что, когда Флер опять напустила на себя скромный вид, а он сел напротив, лицо его было мертвенно-бледным. Он услышал, как она вздохнула, и ему показалось, будто он никогда не слышал ничего прекраснее, ведь этот звук был восхитительным свидетельством того, что он ей небезразличен.
– Шесть недель – не так уж долго, – сказала она. – Ждать два месяца не потребуется, если ты будешь держать себя в руках и не покажешь, что думаешь обо мне.
Джон негодующе разинул рот.
– Нам так надо, Джон, – усыпить их бдительность, разве ты не понимаешь? Тогда, если после твоего возвращения у нас все останется по-прежнему, они уже не будут нам мешать. Только жаль, что ты не в Испанию едешь. В Мадриде есть картина Гойи, на которой девушка похожа на меня – так отец говорит. Хотя на самом деле не похожа – у нас есть копия той картины.
Джону словно явился солнечный луч, пронзивший туман.
– Я устрою так, что мы поедем в Испанию. Мама возражать не будет, она там никогда не бывала. А отец восхищается Гойей.
– Да! Он же у тебя художник!
– Только акварелью пишет, – честно уточнил Джон.
– Когда приедем в Рединг, выходи первым, иди к кэвершемскому шлюзу и жди меня там. Я отправлю машину домой, и мы с тобой пойдем вдоль реки.
Джон благодарно сжал ее руку. Теперь они сидели молча, и ни до чего в мире им не было дела, хотя одним глазком они все же поглядывали в коридор. Поезд, казалось, побежал в два раза быстрее, но даже стук колес не мог заглушить вздохов Джона.
– Подъезжаем, – сказала Флер. – Тропинка вдоль реки ужасно открытая. Давай еще раз! Ох, Джон, не забывай меня.
Джон ответил поцелуем, и очень скоро пассажиры, ожидавшие поезда на станции, увидели раскрасневшегося смущенного юношу, который выскочил из вагона и побежал по перрону, роясь в карманах в поисках билета.
Когда же Флер нагнала его в начале тропинки, идущей вдоль Темзы от кэвершемского шлюза, он сделал над собой усилие и немного успокоился. Даже если они должны расстаться, устраивать сцен он не будет. Ветер выворачивал листья ив, растущих вдоль ярко-синей реки, белой изнанкой к солнцу, сопровождая влюбленных тихим шелестом.
– Я соврала нашему шоферу, что в поезде меня укачало, – сказала Флер. – Ты выглядел естественно, когда выходил?
– Не знаю. Естественно – это как?
– Для тебя естественно иметь серьезный и в то же время счастливый вид. Когда мы с тобой первый раз встретились, ты сразу показался мне совсем не таким, как другие люди.
– И я подумал о тебе в точности то же! Я в ту же секунду понял, что никого другого не буду любить.
Флер рассмеялась.
– Мы до нелепости молоды! А любовные грезы молодых людей отстают от реальной жизни. К тому же незачем