компании ленинградских шабашников.
Празднование Дня Военно-морского флота проходило в большой комнате еще недостроенного общежития, тесно заставленной стоявшими почти вплотную железными кроватями, с огромным накрытым клеенкой столом посередине. Стол был обильно уставлен нехитрыми закусками из местной столовой — хлеб, масло, картошка со сметаной, блинчики с мясом и творогом, соленые огурцы, рыбные консервы… Гвоздем закусочной программы было горячее блюдо — макароны по-флотски. Сидевших за столом обносил с двумя бутылками водки в руках — по полстакана каждому — бородатый мужчина в очках, которого звали Моисеем. Прежде чем налить в очередной протянутый стакан он густым красивым басом осведомлялся, имеет ли данный «отдыхающий» — так шабашники называли себя — отношение к военно-морскому флоту. Все отвечали на этот вопрос положительно, изощряясь в фантазиях по поводу своих морских приключений. В процессе обноса и употребления водки шел шутейный спор о том, кому наливать раньше, причем все крепко ругали обносившего, который добродушно огрызался, но отдавал предпочтение тем, кто носил морские тельняшки. Было видно, что этот ритуал имеет у ребят давние корни.
Наше с Аделиной появление вызвало бурный восторг компании, и Моисей заявил, что «высокие гости» немедленно получают по полстакана, «хотя и не имеют к военно-морскому флоту никакого отношения». Аделина возразила: «Если бы вы, господа, знали, КАКОЕ отношение имеет Игорь к военно-морскому флоту, то, вероятно, отдали бы ему все свои стаканы», а я стал шутейно отнекиваться… Все одобрительно загалдели, а могучий, плечистый мужчина с огромной вьющейся шевелюрой по имени Виктор, которого все уважительно именовали Бугром, заключил: «Наши люди. Наливай, Моисей!»
Душой компании, очевидно, был бритый мужчина, которого все называли Вовой, — у него было крупное, по-мужски красивое лицо и добрые смеющиеся глаза. Задним числом вспоминаю: Володя был удивительно похож на впоследствии знаменитого актера Сергея Гармаша. «Запевай, Коля, нашу…» — сказал он красивому мужчине с густой светлой бородой. Коля взял гитару, и компания запела, как видно было, всем им хорошо знакомую песню:
Лишь женщине, лишь женщине подвластна
Любовь без крыши и любовь без дна.
Без женщины, без женщины напрасно
Стучит к нам осень и звонит весна!
Принцессы отдавались нищим,
Возжелали принцы падших дам.
Всех любви огромные глазища
Завлекали в свой священный храм
Бог ночей — лупатый филин, филин,
Филин видел много на веку:
Как в альковах плакали графини,
Золушки смеялись на лугу.
Последней пулей карабина
Женщина стреляла по любви.
Долго стон стоял над морем синим:
«Ты, Любовь, меня с собой возьми!»
Но в ответ лишь эхо, эхо, эхо,
Эхо поспешало по волнам.
А любовь, подстреленная, тихо,
Тихо черным лебедем плыла.
Лишь женщине, лишь женщине подвластна
Любовь без крыши и любовь без дна.
Без женщины, без женщины напрасно
Стучит к нам осень и звонит весна!
Я шепнул Аделине: «Мне нравится это — женщине подвластна любовь без крыши и любовь без дна». Она сказала: «Это верно, но банально». Я возразил: «Банально, но трагично — любовь без ограничений; не знаешь, что ждать от этого…» Она продолжила свое: «Если ждать плохого, оно случится даже от любви».
Меж застольных разговоров и тостов пели и другие песни — мелодичные, лиричные, каждая со своим неожиданным смысловым оборотом. Я впервые слышал их и подивился, что это мне нравится. У Моисея был сильный красивый баритон, Володя и Коля пели хорошо, выразительно, а остальные «товарищи отдыхающие» подпевали, кто как мог. Я тихо сказал Аделине: «Какие красивые ребята, смотри — не влюбись в кого-нибудь». Она прошептала мне: «Ты всё равно красивее, хотя и невежа». Автором всех песен оказался Володя. Аделина раньше меня поняла это и затеяла с ним разговор о поэзии. Я же отвел в сторону Моисея и попросил его объяснить, кто есть кто. Сам Моисей был старшим инженером кафедры электродинамики, бригадир «отдыхающих».
Витя оказался доцентом кафедры экономики, гитарист Коля — начальником лаборатории метрологии, поэт-бард Володя — главным инженером института. Бригада шабашников включала значительный срез штатного состава советского высшего учебного заведения, от старшего инженера до начальника научно-исследовательской лаборатории и от ассистента до доцента кафедры. Примерно половина бригады имела ученую степень кандидата наук. Я был ошеломлен и сбит с толку этой картиной, мне была совершенно непонятна мотивация этих образованных профессионалов — зачем они проводят свой отпуск за тяжелой и грязной физической работой, да еще в таких бытовых условиях? Моисей на мой недоуменный вопрос ответил так: «Лично у меня нет другой возможности провести два месяца в году в компании такого интеллектуального уровня. Я здесь заряжаюсь на весь год, а в следующем году только и жду, когда мы соберемся снова…» Этот ответ показался мне неубедительным; пытаясь найти более прагматичный ответ, я присел к Виктору. Он пояснил: «Как экономист, могу сказать только одно — деньги. Мы ездим на шабашку, чтобы заработать». Я всё еще недоумевал: «Неужели игра стоит свеч — сколько здесь можно заработать?» Витя показал на высокого крупного мужчину, сидевшего напротив, и сказал: «Вот наш финансовый босс Михаил, спросите у него». Миша, как я уже знал, был старшим научным сотрудником; он ответил уклончиво: «Вступайте в бригаду, Игорь, и узнаете, сколько можно заработать. Ваша зарплата в почтовом ящике, думаю, рублей четыреста… Обещаем, здесь побольше получите». Володя с другого конца стола вдруг подключился к разговору: «Не верьте им, Игорь! Не верьте, что ради денег сюда приехали. Это всё прикрытие, нежелание раскрыть свой авантюрный романтизм… Просто-напросто сбежали от казенщины, от нудных собраний при начальстве, парткоме и прочая…» Все вдруг втянулись в эту тему, которая, вероятно, была для них важной.
— Ну, знаете, это уж чересчур насчет денег… Если бы хорошую зарплату платили, мне бы и на партсобрании не западло было посидеть, и на пляже полежать…
— От одуряющего городского быта тоже нужно иногда отвлекаться…
— Отвлекаться — да, но не иначе как в хорошей компании…
— Уход от обыденного — это, конечно, мотив…
— Главное — песни попеть вдоволь…
— А я считаю, что кандидат наук хоть раз в жизни должен испытать себя в экстремальных условиях. Ломиком помахать вместо авторучки…
— Товарищ Сталин тоже так считал, поэтому и согнал сюда интеллигентов ломами махать да тачки таскать… Заботился о «здоровом теле со здоровым духом», который, однако, здоровому телу надлежало тут испустить.
— А теперь интеллигенты сами сюда едут песни петь и выправлять экономику, угробленную пролетариатом… Романтизм гребаный…