говядины не играло большой роли вплоть до 1900 года). Затем, после 1875 года, произошла сельскохозяйственная революция, которая за несколько лет превратила эту страну из импортера зерновых в одного из крупнейших мировых экспортеров пшеницы. Для сельского хозяйства Аргентины иммигранты были нужны как труженики или арендаторы. Лишь немногим из них удалось стать землевладельцами. Аргентина, в отличие от США, в значительно меньшей степени стала «плавильным котлом» культур. Испано-креольские элиты не участвовали в интеграции новоприбывших. А те, в свою очередь, воздерживались от приобретения аргентинского гражданства. Более 90 процентов мигрантов сохраняли иностранное подданство, чтобы избежать воинской повинности в Аргентине[592]. Итальянское население Буэнос-Айреса было известно своими патриотическими настроениями. Среди них было много приверженцев Мадзини и Гарибальди, а между приверженцами секуляризации и сторонниками церкви происходили бурные конфликты[593].Использование контрактных рабочих
В XIX веке появились новые миграционные потоки, исходящие не из Европы. Они формировались под давлением спроса на рабочую силу и проходили по большей части, хотя и не исключительно, внутри Британской империи или по меньшей мере на территории стран, управлявшихся из Лондона. Двигателем этих процессов выступала не обрабатывающая промышленность, а три других нововведения капиталистической экономики: сельскохозяйственные плантации, механизированная горнодобывающая индустрия и железнодорожное строительство. В количественном отношении на первом месте находились плантации – тип хозяйства, объединившего достижения аграрной и индустриальной революций. На плантациях использовались принципы промышленной механизации производства и организации труда для выращивания и переработки сельскохозяйственных продуктов. Рабочие, которые мигрировали в целях трудоустройства на плантациях, все без исключения имели темный цвет кожи. Чтобы устроиться на работу, они проделывали еще больший путь, нежели европейцы, в массовом порядке переселявшиеся за океан. Рабочие из Индии добирались до Восточной и Южной Африки, восточного побережья Южной Америки, Карибских остров и острова Фиджи в Тихом океане. Китайцы достигали Юго-Восточной Азии, Южной Африки, Соединенных Штатов Америки и западной части Южной Америки. Насколько широко была распространена по миру миграция рабочей силы, демонстрируют данные в таблице 5, которые соответствуют заниженным показателям, поскольку не учитывают реального объема, включавшего теневую экономику и контрабанду рабочей силы.
Таблица 5. Основные регионы, импортировавшие контрактных рабочих в 1831–1920 годах
Источник: Northrup, 1995, 159–160 (Таб. A.2). Упрощено.
До 1860 года миграционные потоки контрактных рабочих из Азии заполняли бреши, возникшие в результате запрета рабского труда на тростниковых плантациях в районах британского Карибского бассейна и на острове Маврикий, которые в середине XIX века были основными поставщиками британского сахара. Все бывшие рабы без исключения покинули плантации и взялись за возделывание собственных земельных участков. При этом жизнь, которую они влачили, зачастую была не лучше, чем жизнь вчерашних рабов. Параллельно с сокращением местной рабочей силы на тростниковых плантациях продолжился быстрый рост глобального спроса на сахар и одновременно падение цен на него – в результате в том числе еще более быстрого увеличения объема производства свекловичного сахара[594]. Для выращивания сахарного тростинка были необходимы рабочие руки, и они должны были быть максимально дешевыми. На рынке тростникового сахара возникали новые места производства, такие как Тринидад, Перу и Фиджи. В атмосфере жесткой конкуренции требовалась послушная и дешевая рабочая сила[595].
В последующие годы целью миграционных потоков из Азии стали новые сельскохозяйственные плантации в колониях, которые не знали прежде рабского труда. Кроме того, рабочие отправлялись в районы горнодобывающей промышленности и строительства железных дорог. В общих чертах азиатская система контрактной работы сформировалась около 1840 года. Она основывалась на универсальной форме вербовки так называемых контрактных рабочих, обеспечивающей и управляемость, и дешевизну рабочей силы. Вскоре после того, как принудительная контрактная трудовая повинность исчезла из миграционной практики в США, она возродилась вновь в рамках азиатской контрактной системы. Не следует недооценивать ее своеобразие, отличавшее новую систему от более ранних форм принудительного труда. Хотя контрактные рабочие были порой завербованы обманом и даже фактически порабощены, хотя они, подобно труженикам европейских фабрик эпохи ранней индустриализации, подвергались массовому угнетению на рабочих местах, все же они сохраняли личную свободу и, следовательно, были полноправными субъектами общества без социального клейма рабства и без систематического вмешательства хозяина в личную жизнь. Труд контрактных рабочих был органичен во времени, а зависимость от работодателя не распространялась на их детей, в чем состояло еще одно существенное отличие их положения от положения рабов. Однако в странах иммиграции контрактники нередко становились жертвами расизма, тогда как белые «контрактные слуги» в Северной Америке таких преследований не испытывали.
Даже перевозку морем еще нужно было пережить. Тяготы китайских контрактников, кули, возвращающихся на родину на борту судна, описал Джозеф Конрад в повести «Тайфун» (1902). Особенно тяжелыми для мигрантов были условия – на кораблях, направлявшихся в Латинскую Америку и на Карибы. Даже после введения пароходного сообщения из Южного Китая переезд на Кубу длился 170 дней, до Перу —120 дней. Парусные суда продолжили эксплуатироваться на этом маршруте дольше, чем где бы то ни было в мире. Пассажиры ютились на крошечных нарах под палубой, к которым они порой были прикованы. На палубе находились клетки и позорные столбы для нарушителей порядка. И тем не менее даже здесь не было ужасов, типичных для суден работорговцев, которые иной раз были загружены в шесть раз плотнее, чем корабли, перевозившие контрактных рабочих[596].
В ряде отношений контрактники-азиаты находились в лучшем положении, чем европейские «контрактные слуги» раннего Нового времени, которым на время службы не полагалось ничего выходящего за рамки материального содержания. Контрактники получали зарплату, были обычно обеспечены бесплатным жильем и даже минимальным медицинским обслуживанием[597]. Контрактная работа не была, по сути, продолжением рабства, то есть архаизмом. Она представляла собой трансформацию существовавшей ранее добровольной миграции рабочей силы, которая теперь была приспособлена под имперские потребности в условиях капиталистической системы. Поэтому не следует считать ее особой «тропической» формой миграции – ее развитие следует рассматривать в тесной связи с процессами трансатлантической миграции. Как только предлагаемое вознаграждение за труд контрактника становилось настолько низким, что могло заинтересовать только беднейших из бедных, переезд мигрантов неминуемо начинал оплачиваться за счет ссуд или привлечения средств третьих лиц. Кроме того, в действительности не существовало четкого различия между белыми переселенцами и цветными «перелетными птицами». За исключением случаев политической репатриации (как, например, выселение китайцев из Трансвааля), азиатские иммигранты оставались жить в принимающей стране не реже, чем это делали европейские переселенцы. Например, большинство южноазиатских контрактных рабочих остались на Карибских островах. К концу XIX века индийское население обошло по численности африканцев на Маврикии, оказавшись самой крупной этнической группой этого островного государства, что составило 70 процентов от общей численности населения. Доля выходцев из