объем торговли невольниками по сравнению с XVIII веком несколько снизился, но падение не было существенным – оценка зависит от точки зрения оценивающего. Есть все основания усматривать преемственность между старой и новой эпохами. Число проданных после 1800 года рабов со всего африканского континента уменьшилось на 1,6 миллиона по сравнению с общим объемом продаж невольников за весь XVIII век. Однако даже самые осторожные подсчеты африканской работорговли в XIX веке показывают, что в этот период было продано не менее 5,6 миллиона человек[566].
Восточная Африка была единственным регионом, обслуживающим как американский, так и афро-азиатский рынок. В конце XVIII века здесь появились европейские торговцы, которые искали рабов для расширяющихся плантаций на французских островах в Индийском океане, для Маврикия (Иль-де-Франс, с 1810 года – под контролем Великобритании) и Реюньона (до 1793 года регион имел название Бурбон). Позже прибыли бразильские работорговцы, которые не смогли обосноваться в Анголе. За ними последовали испанцы и североамериканцы, организовавшие поставки рабов на Кубу. В число покупателей входило королевство Имерина, расположенное на острове Мадагаскар, которое в то же время теряло собственное население по вине работорговцев. Португалия, будучи метрополией по отношению к Анголе и Мозамбику, в 1836 году под давлением британцев приняла декрет о «полном запрете» работорговли. В действительности же торговля рабами продолжалась. В 1842 году Великобритания приняла дополнительные меры, принудив Португалию к заключению договора, приравнявшего работорговлю к пиратству, в результате чего королевский флот получил право досматривать судна. Отныне британские военные корабли стали патрулировать восточноафриканское побережье. Силы рынка, окрепшего в результате свободной торговли в Великобритании, оказались, однако, мощнее военных. Повышение цен на сахар и кофе в 1840‑е годы увеличило спрос на трудовую силу африканских рабов, а торговцы, в свою очередь, нашли способы его удовлетворения. Контрабанда людей за спиной британских военных и миссионеров не была для налаженной сети работорговцев проблемой. В 1860‑х годах нелегальная торговля рабами в Мозамбике была не менее оживленной, чем легальные продажи до запрета работорговли в 1842 году, когда ежегодно продавалось более 10 тысяч человек[567].
Фактически трансатлантическая торговля африканскими рабами пришла к завершению только после 1860‑х годов, во всяком случае если речь идет о документированных торговых операциях, о которых могут судить историки[568]. Работорговля прекратила существование, опять-таки с оговоркой на состояние де-факто, в разных местах континента в разное время. В первую очередь торговля невольниками прекратилась на западноафриканском побережье, где она раньше всего началась и долгое время имела самые высокие показатели в Африке. Уже в конце 1840‑х годов она оказалось в прошлом[569]. Западноафриканскому региону, огибающему дугой побережье от Сьерра-Леоне до бухты Биафра, первому на континенте удалось оправиться от демографического «кровопускания» вследствие рабства, и произошло это задолго до того, как в 1880‑х годах он оказался в центре колониальных войн. На долю западной части Центральной Африки, в частности Конго и Анголы, пришлась более короткая фаза покоя, продлившаяся только одно поколение. А в восточной части континента, простирающейся от Сомали до Мозамбика, работорговля еще была в полном разгаре, когда в 1880‑х годах сюда пришли колониальные завоеватели. Не следует забывать, что Южная Африка практически не была включена в африканскую работорговлю, хотя и знала институт рабства (так, ко времени запрета рабства в Британской империи четверть населения Капской колонии составляли рабы)[570]. Нигде так четко не проводилась граница между прежней торговлей рабами и новой «легальной» продажей сельскохозяйственных товаров на экспорт, как в некоторых регионах Западной Африки (например, шел активный торг продуктами из пальмового масла). И если посмотреть пристальнее на локальное развитие, то становится очевидным сосуществование двух систем: наряду с рабовладельческой экономикой с ее институционализированными интересами в городах уже действовали свободные африканские торговцы, постепенно завоевывавшие новые рынки[571]. В целом дорожки, проторенные охотниками на рабов, не были ни заброшены, ни забыты, когда европейские колонизаторы принялись за создание новой миграционной карты африканского континента.
Важнейшим наследием работорговли было рабство как таковое. Само по себе оно существовало еще до появления европейских работорговцев в Африке в XVI веке, но именно организованная работорговля привела к учреждению рабства как социального института и повлекла за собой возникновение сообществ, в основе которых лежала насильственная добыча рабов посредством военных действий. В период между 1750 и 1850 годами почти десятая часть всего африканского населения имела статус рабов (что бы это ни значило в отдельных случаях)[572]. И цифра эта становилась все больше. Возникали новые внутренние рынки для торговли рабами. Например, в 1840‑е годы был основан город Банамба (в современном Мали), который в скором времени стал центром разветвленной системы работорговли. Город был опоясан рабовладельческими плантациями, раскинувшимися вокруг него в радиусе 50 километров[573]. Переписи населения, предпринятые колонизаторами, нередко фиксировали высокий процент жителей, имеющих статус рабов. Эти цифры отчасти использовались как довод в пользу отдельных колонизаторских интервенций и в целях принципиального оправдания колониальной власти, претендующей на «цивилизующее» влияние. Многое говорит о том, что рабство не было лишь архаичным пережитком прошлого – производственные процессы, основанные на использовании рабского труда, вполне успешно модернизировались, приспосабливаясь к новым условиям XIX века. В то время как колониальные власти, особенно на ранних этапах, использовали африканские трудовые ресурсы через принудительный труд (corvée), некоторые африканские режимы продолжали использовать рабский труд, который служил основой для экономики. В состоянии рабства находились приобретенные с торга или полученные в дань рабы, военнопленные, должники, жертвы похищений, пленники оракула и так далее. Многие страны Западной Африки, такие как Халифат Сокото, Ашанти и Дагомея, привозили себе рабов издалека и использовали их труд в сельскохозяйственном или ремесленном производстве. Население города Лагос в 1850 году, то есть накануне перехода под британский протекторат (1861), почти полностью, примерно на девять десятых, состояло из рабов[574]. В некоторых частях Африки XIX века применение рабского труда даже оживилось. Происходило это, с одной стороны, благодаря новым экономическим возможностям, а с другой – в результате мусульманских движений обновления. Волны государствообразующих войн (джихад) прокатились по обширному пространству саванны южнее Сахары, разоряя порой целые районы – от современного Мали до берегов озера Чад[575]. Наряду с процессами, связанными с работорговлей на море, на африканском континенте возникли свои внутренние импульсы для интенсивного передвижения населения на большие расстояния, связанного непосредственно с рабовладельческой экономикой. Перемещение на большие расстояние было обусловлено уже тем, что общества неохотно порабощали собственные низы в массовом порядке. Процесс порабощения чужого населения усилился под влиянием так называемой «оружейной революции», то есть поставок в Африку отслуживших ружей из Европы