и часами смотреть на звёзды, король (тогда ещё – сам принц, младший сын только-только восшедшего на престол шейлира Озо) велел дворцовому астроному изготовить модели созвездий, которые затем покрыли люминофором и приклеили на высокий потолок спальни Таэлира. Мальчик был в восторге: каждую ночь он засыпал под настоящим звёздным небом, представляя себя на палубе корабля, затерянного где-то в бескрайнем море.
Принц перебирал свои воспоминания о детстве, чтобы взять только самые необходимые, и вдруг резко встал с кровати и стал строить в центре комнаты пирамиду из мебели. Затем с природной ловкостью принц забрался на верхушку угрожающе покачивающейся башни и стал ожесточённо сдирать с потолка, специально выкрашенного в тёмно-синий цвет, звёзды и целые созвездия. Они падали на пол, превращаясь мгновенно из прекрасных светил в нелепые куски дерева и металла, покрытые белой краской. Руки и шея страшно затекли, но принц всё не останавливался, пока последняя – Северная – звезда не упала к подножию мебельной башни. Тогда принц, обессиленный, упал на кровать и долго лежал не двигаясь, смотря в тёмный потолок, на котором остались некрасивые пятна клея, похожие на плесень. Ему вдруг стало казаться, что эти пятна растут, заполняя собой весь потолок, стены, прорастая сквозь потолок ещё выше. Закрыв глаза и уткнувшись в подушку, Таэлир заплакал, сотрясаясь всем телом, как в детстве, когда отец дигетами не разговаривал с ним за провинности.
Собрав кое-какие вещи, принц привязал ручку двери плотным поясом к прикрученной к стене тяжёлой лампе и бесшумно выскользнул в окно: дорога по крышам королевского дворца, под светом настоящих звёзд, была ему хорошо знакома.
Петляя в окраинах района шейлирских особняков, принц, не встретив ни одного птичника, направился в каменную воронку Тёмного города.
– Мэйлорис! – говорил кто-то и тряс Таэлира за плечо.
От этого он мгновенно проснулся и вскочил на ноги – и тут же ослеп от света ручного фонаря. Голова была словно наполнена мокрой серой ватой, а под ногами покачивались неровные, плохо обточенные камни мостовой Тёмного города. Неужели он уснул прямо на улице? Или кто-то напал на него? В темноте принц нащупал стену и ухватился за её холодные мокрые камни. Шёл дождь. Но хуже всего было то, что кто-то узнал его: видимо, птичники выследили его и сейчас с ироничными почестями препроводят во дворец, как делали уже не раз. Поэтому Таэлир преувеличенно грубо отозвался:
– Кто бы ты ни был, у тебя в голове солома или ты пьян, раз на мокрых ночных улицах тебе может примерещиться принц, – сказал Таэлир, обращаясь к слепящему свету. – И убери, Окло-Ко тебя задуши, этот фонарь!
Человек с фонарём послушался и опустил руку – так, что теперь можно было различить его фигуру и лицо, причудливо искажённые отблесками огня.
– Прости, друг, обознался. Не горячись. Видно, и правда, так давно я ищу принца, что готов каждого встречного за него принимать, – фигура, похожая на актёра театра теней, преувеличенно сильно закачала головой.
– Не слушай его, этот пьяница сошёл с ума с тех пор, как наш маленький принц сбежал, – выступила из темноты высокая фигура, закутанная в плащ. На голове у говорящего было что-то странное, напоминающее корону. – Я думаю, что его давно уже прирезали – слишком он был нездешний и слабый.
– Не говори так! Не говори, заткнись, ты, жалкий выродок! Не говори!! – человек с фонарём закричал и бросился на второго, высокого, с кулаками. При этом фонарь выпал у него из рук, упал на мостовую и разбился. Пролитое масло ярко полыхнуло и погасло навсегда, погружая улицу во тьму.
Принц прижался к стене и с изумлением наблюдал (точнее, скорее, слышал) возню двух этих странных типов, которые катались по мостовой, мокрой и грязной от недавнего дождя. Но всё закончилось слишком уж быстро, и победитель первым поднялся на ноги. Глаза Таэлира уже достаточно привыкли к темноте, чтобы он увидел, что победу одержал тот, кто выше – и, судя по голосу, моложе. Он небрежно отряхнул руки в светлых перчатках, а затем обратился к принцу как ни в чём не бывало.
– Дитрикс Первый, к вашим услугам, – церемонно поклонился незнакомец.
Таэлир против воли улыбнулся, на что «Дитрикс Первый» ответил презрительной усмешкой, мгновенно растеряв своё добродушие.
– Прошу прощение за скверное представление, но, если нам доведётся встретиться ещё раз, думаю, мы сможем вас удивить, – с этими словами Дитрикс развернулся и зашагал в темноту.
Принц какое-то время стоял в оцепенении, а затем крикнул в сторону звука шагов:
– Постойте, а как же этот человек? Вы его тут одного оставите? – принц удивился, насколько детским прозвучал его голос.
Шаги прекратились. Казалось, сама темнота усмехнулась в ответ на эту наивную эскападу.
– Почему же одного? Он ведь остаётся с вами, – послышался ответ.
Таэлир с трудом разглядел на мостовой тело второго человека, опустился на корточки и стал переворачивать его, одновременно пытаясь нащупать пульс, как его учил однажды придворный лекарь. Человек напоминал брошенную кучу старого тряпья.
Принц с отвращением понял, что его руки теперь тоже в грязи, как одежда этого несчастного. «Почему я должен возиться с ним?» – возмущённо подумал Таэлир, пытаясь приподнять и усадить человека, чтобы он не захлебнулся в луже. Пульс, к счастью, прощупывался, да и сам незнакомец стал снова качать головой, словно безумный. Он схватился за руку принца и зарыдал, как ребёнок, всхлипывая и бормоча что-то о своём принце.
Таэлир чувствовал себя так, как будто к нему действительно привязался ребёнок: он никогда не знал, что делать с этими маленькими существами, столь не похожими на людей. Но отчаяние в голосе незнакомца тронуло принца, и он даже попытался успокоительно похлопать его по руке, чем вызвал новую бурю рыданий. Когда Таэлир уже смирился со своей ролью утешителя уличного пьяницы, вдруг ему показалось, что рыдания человека больше напоминают на смех. С удивлением взглянув ему в лицо, принц понял, что тот действительно смеётся.
– Неплохо мы тебя разыграли, лори? – сквозь смех произнёс он, вытирая лицо грязным, бывшим когда-то белым, шейным платком. – Но главное, главное – что я выиграл. Я ставил на тебя. Дитрикс был уверен, что лори вроде тебя не могут испытывать сострадания к тому, кто не похож на сироток из их детских книжек.
Принц поднялся с мостовой. Его походный костюм был измазан в грязи.
– Признаю, что я ошибся, – раздался насмешливый голос того, высокого. – Вы, лори, меня удивили. Идёмте, я угощу вас обоих.
Таэлир развернулся и зашагал прочь, в темноту. Незнакомые шутники ловко обступили его с двух сторон.
– Не обижайся, лори! – горячо воскликнул тот, который лежал на мостовой. – Мы ведь уличные артисты, нам положено дурачиться. Даже короли не должны обижаться на наши шутки!
Таэлир вздрогнул и сказал:
– Не называйте меня