Сколько бы их главарь ни давал задания начертить карту Тёмного города, с этим пока никто не справился. Потому что это невозможно. Тари, как вы, не очень устали? – любезно поинтересовался вдруг Дитрикс, обращаясь куда-то за спину Пойза.
Он и Таэлир одновременно повернули головы и увидели, что чуть в отдалении от них стоит девушка небольшого роста, закутанная в зелёный плащ. Как только на неё обратили внимание, она шагнула вперёд, откинула капюшон, и принц не поверил своим глазам: это была сама Кора Лапис. Пойз присвистнул, и только Дитрикс остался невозмутим.
– Тари была с нами от самой пивной, но вы, друзья мои, были так увлечены нашей небольшой пробежкой, что не заметили. А из-за топота Пойза, конечно, ничего нельзя было услышать. Дитрикс Первый, к вашим услугам, – галантно поклонился он, улыбаясь девушке.
– Кора… Кора Лапис, – смущённо произнесла она. И принц узнал этот голос – этот голос он слышал, когда поэтесса читала свои стихи на площади Рыцарей Защитника.
Принц и Пойз тоже назвали себя. Таэлир и представить себе не мог такой удачи: он познакомился с самой Корой Лапис! Это было лучшее из всего, что с ним происходило.
– Это всё прекрасно, тарни, но, как вы видите, светает, и нам не мешало бы подыскать место, где мы могли бы переждать день, – заметил Дитрикс.
– А ваш фургон? – вспомнил принц.
Дитрикс фыркнул:
– Остался за одним из поворотов. Следуйте за мной.
И Дитрикс снова повёл их по извилистым и заваленным всяким хламом улицам Тёмного города. Раньше принц никогда не заходил так далеко в этот район и был уверен, что один точно не смог бы выбраться. Все дома и улицы были похожи друг на друга, тогда как в других частях города сложно было найти даже два одинаковых дома, не говоря о том, что каждая улица, каждая площадь выглядела по-своему и была легко узнаваема.
Наконец Дитрикс остановился около какого-то дома, который казался заброшенным.
– Жильцы уехали на острова, но оставили мне ключи, – легкомысленно заявил он, доставая отмычку.
Ржавый замок, который только чудом не рассыпался на части, легко поддался, и двери со скрипом открылись.
Внутри было темно, пахло сырой пылью и землёй. Дитрикс зажёг лампу и осмотрелся: всё выглядело так, как будто жильцы уезжали в страшной спешке. На полу были разбросаны тряпки, посуда и даже детские игрушки. Люстра с дешёвыми стеклянными украшениями лежала, как странный праздничный торт, в центре комнаты, и при каждом шаге под ногами хрустели её осколки. Людей в комнате не было.
Кора Лапис, как только они зашли в дом, взяла принца за руку – и он был страшно этим доволен.
– Тут, наверное, полно крыс? – сказала девушка, и Таэлир улыбнулся и ободряюще сжал её руку: даже такая храбрая поэтесса, как Кора Лапис, не была лишена типичных женских страхов. Но это придавало ей ещё больше очарования.
– Тут – нет, – ответил Дитрикс. – А вот там, куда мы пойдём искать прибежища – наверняка немало, – с этими словами он указал на лестницу вниз – вероятно, в подвал, поскольку они находились на первом этаже.
– Но зачем? Почему мы не можем остаться здесь? – запротестовал принц, вообразивший себя теперь защитником Коры Лапис.
Дитрикс холодно посмотрел на него и ответил – таким тоном, каким можно было бы объяснять очевидные вещи ребёнку:
– Потому что в подвале нет окон, и никто не заметит свет или подозрительные тени.
Подвал был наполовину залит водой, заставлен пустыми деревянными ящиками: вероятно, его использовали как кладовую. По указанию Дитрикса Таэлир с Пойзом соорудили из ящиков подобие помоста, на котором можно было сидеть, не опасаясь намокнуть. Дитрикс сходил наверх и притащил несколько одеял, лампу и даже пыльную книгу в красном переплёте. Книгу он протянул Коре:
– Вот, здесь, кажется, стишки – может, вам будет интересно.
– Котрил Лийор, – прочитала Кора название и кивнула. Но даже не раскрыла книгу, только положила её рядом с собой и забыла.
– А сейчас, – начал Дитрикс, когда все устроились более или менее удобно в креслах-гнёздах из старых одеял вокруг ящика с лампой – неожиданная обстановка располагала к торжественности, – может быть, вы соизволите объяснить нам, почему мы с моим другом должны рисковать ради вас своим спокойствием, необходимым для реализации наших великих творческих замыслов?
5.2 Realiora
5.2.1 Asylum ignorantiae38
Привычный свет масляных ламп, преумноженный специально устроенными линзами, успокаивал и придавал сил. Форин сидел на крытой галерее Маяка, положив подбородок на переплетённые длинные пальцы, и старался сосредоточиться только на свечении ламп. В огромных окнах за спиной ворочалось и вздыхало море. Ночные птицы проносились в темноте белыми тенями, похожие на призраков. Ветер, вечно живой на высоте двухсот одиннадцати ступенек, приносил громкие запахи моря и едва различимый аромат жёлтых первоцветов с близкого берега.
Днём Форин ещё ходил в рыбацкий посёлок, а сейчас прилив уже превратил скалу, на которой возвышался Маяк, в остров на ближайший дигет. Смотритель принёс с берега запас хлеба, белого козьего сыра и кислого варенья из зеленики, которые жители посёлка давали ему за то, что он писал и переводил им письма и торговые грамоты на разных языках Шестистороннего и Синтийской Республики. Воду Смотритель собирал во время частых дождей: на галерее были пристроены большие деревянные бочки, так что его чай всегда отдавал деревом, словно старое вино, и морем.
Когда был высокий прилив и волны с грохотом разбивались о камни внизу маячной башни, легко можно было представить себя на корабле. И Форин невольно вспоминал, как он путешествовал на фрегате Просперо Костина семь лет назад – и после этого ни одной ночи не провёл на берегу.
Незаметно скользнув в реальнейшее, Форин смотрел, как белеют на горизонте паруса. Тёплый уютный свет ламп, наполнявший башню Маяка, будто гостиную в доме где-нибудь в Тар-Кахоле, мечом разрезал чёрное небо за пределами башни. Там свет Маяка становился величественным и неукротимым, одновременно трепетным и ярким, как свет звёзд в весеннем небе после дождя. Каждый, кто видел его, обретал надежду и веру в невозможное. Невидимый днями реальности, этот свет, как любая достаточно сильная мечта, был более реален, чем целый берег, каждая песчинка которого была законченным произведением неоспоримой материи…
Сначала Смотритель увидел тень на стене – и уже тогда понял, что ничего хорошего можно не ждать. Тем не менее он, как всегда в таких случаях, испытал неистребимый человеческий трепет от присутствия того, кто пожаловал к нему в гости.
– У тебя теперь есть тень? – произнёс Форин, оборачиваясь к заслонявшему свет.
– Да, – ответил бледный, уставший и невыразительный человек средних лет с неожиданно очаровательной улыбкой, – решил прихватить её с собой. Извини за вторжение.
Форин тоже улыбнулся, давая понять, что оценил великодушную манеру своего гостя, который легко