многого: все знали, что ему вряд ли доведётся занять высокий пост на королевской службе, а чтобы сделать карьеру офицера, не нужно было ничего, кроме фамилии.
Воспоминания о детстве, тягучие, как чёрный горный мёд, но далеко не такие сладкие, мешались с ощущением недовольства тем, что происходит в Королевстве. Оланзо не мог точно определить, в чём причина этой тревоги, но всё чаще и чаще стал замечать у себя мысли о том, что власть, так неожиданно полученная, так же легко может и покинуть его руки. И предотвратить это никак нельзя: можно собрать огромную армию, построить крепости, но как сдержать то, что разрушается изнутри? «Книга правителя стороны Штормов» не давала ответа на этот вопрос: для мифического Правителя такая ситуация была невозможной.
Явился Малум. Об этом сообщил слуга, которому Оланзо велел пригласить начальника Королевских Птицеловов и принести вина. Когда капитан вошёл, он, несмотря на то, что в кабинете никого, кроме них, не было, поклонился королю со всей серьёзностью следования придворному этикету – так, как простой офицер, хоть и личной королевской службы, должен кланяться своему правителю. Хотя ведь ещё совсем недавно младший лейтенант Оланзо Озо, поступивший на службу в ведомство Королевских Птицеловов, был одним из многих младших офицеров, подчинённых Малуму. Оланзо удивлялся этой манере капитана держаться естественно в любых обстоятельствах и ценил ту дружескую почтительность, с которой он относился к своему бывшему подчинённому. Не то что это молчаливое трусливое неодобрение Первого советника и подобострастие или дерзость всех остальных. Люди словно разучились вести себя достойно и знать своё место с тех пор, как он стал королём: как будто понимают, что младший сын погибшего короля сам не на своём месте.
– Приветствую тебя, Малум, – как можно более тепло произнёс Оланзо и поднялся навстречу своему посетителю.
Указав тому на кресло рядом со своим, король внезапно подошёл к окну и резко отодвинул в сторону портьеру, закрывавшую почти всю стену – солнечный свет ворвался в кабинет, ослепив обоих.
– Что-то не так, Мэйлори? – щурясь, вежливо поинтересовался Малум.
– Что-то не так… – эхом отозвался король, возвращаясь на своё место.
Только после этого капитан Птицеловов тоже утроился в кресле, деликатно отводя свой слишком цепкий взгляд от лица Оланзо.
– Что-то не так со мной, кажется, – продолжил король, но тут в кабинет постучал слуга и, услышав разрешение, вошёл с серебряным подносом с вином, сыром и фруктами.
Пока слуга неслышно расставлял бокалы и блюда, король и его посетитель молчали, а когда снова остались одни, Оланзо сказал:
– Друг Малум, у тебя никогда не возникало ощущения, как будто мы знаем совсем не всё, что происходит в Королевстве? Нет-нет, – махнул рукой король, заметив, что капитан собирается возражать, – я уверен, что всё, что возможно знать, я знаю – и во многом благодаря тебе. Я имею в виду то, что невозможно узнать… обычными способами.
Малум слушал внимательно и почтительно – но по его лицу было ясно, что он считает, что правитель просто переутомился.
– Ну взять хоть тот случай с твоим несчастным лейтенантом – не могла ведь эта девчонка, действительно, с ним справиться?
На это начальник Птицеловов поморщился и сказал:
– Если Мэйлори позволит, я мог бы высказать своё мнение: я думаю, что этот лейтенант совершил какую-то ошибку, а теперь дурачит нас. Но, конечно, это лишь моё предположение – и мне не хотелось бы признавать, что кто-то из моих людей не справился со своей задачей.
– То есть ты считаешь, что любому происшествию можно найти разумное объяснение? – уточнил Оланзо.
– Конечно, – кивнул Малум. – Если не сейчас, то в будущем. Даже умники из Университета так считают. К тому же я склонен видеть причину много в самом человеке – точнее, в его слабостях и пороках.
Король с улыбкой откинулся на спинку кресла:
– Удивительно, насколько ты, дорогой Малум, подходишь для своей должности.
Капитан птичников слегка улыбнулся этой похвале и отпил вина, разлитого слугой в высокие бокалы из тончайшего горного хрусталя.
– Кстати, как дела с розыском той поэтессы? – спросил Оланзо.
Малум едва заметно нахмурился.
– У неё, видимо, немало друзей в городе и за его пределами – моих людей направили по ложному следу. Пришлось даже проникнуть на один отплывающий фрегат: была информация, что она там. В городе вроде бы тоже был один след – но он неожиданно оборвался. Впору поверить в вашу, Мэйлори, магическую теорию.
Оланзо улыбнулся:
– Нет-нет, пожалуйста, только не ты. Ведь как раз для того, чтобы получить советы от здравомыслящего человека, я и позвал тебя. Так что прошу выслушать меня, мои опасения, и выбрать способы действия на свой вкус – в этом я доверяю тебе.
Птицелов кивнул, но не смог удержаться, чтобы не спросить:
– А как же ваш Первый советник, Мэйлори?
Оланзо прикрыл глаза, как человек очень уставший, и тихо произнёс:
– Он – одно из моих опасений. Но тебе пока не стоит с ним ссориться.
Малум снова кивнул. Ему понравилось это слово «пока» – такое многообещающее. Наблюдая придворные интриги уже давно, Птицелов понимал, что Первый советник справится с собственным устранением лучше всех Птицеловов вместе взятых – такой уж тип людей. Учёный сноб, возомнивший себя способным изменить мир, калека, ковыляющий на костылях своих книжных принципов.
– Так вот, раз уж мы заговорили о бедняге Голари, то меня больше беспокоят те умники из Университета. Мне кажется, они обманывают меня – так, что я не могу этого понять, поскольку они прикрываются этими устаревшими правилами. Они имеют огромное влияние на Совет – а без этого сборища сумасшедших я не могу и шага ступить, как ты знаешь. Но игнорировать их я тоже не могу: приходится сражаться их оружием. Но у меня, как ты понимаешь, здесь очень мало шансов.
Король замолчал. Малум тоже ничего не говорил, разглядывая свой бокал. Но король знал, что все его слова, даже самые неопределённые, упадут на плодотворную почву.
– Ну, тут я понимаю, что даже тебе не под силу что-то сделать – но пока это не самое важное. Есть враги и вполне нам по зубам. Мне не нравится, что горожане ведут себя так распущенно в столице: эти клубы по интересам, изучение книг и законов, песенки про короля, Стена Правды, наконец. Получается, что если дать им свободу и более или менее сносную жизнь – то вот, одни претензии и никакого уважения. Попробовал бы кто-нибудь из синтийцев сочинить куплеты про своего правителя – думаю, этого смельчака не нашли бы потом даже собственные родственники. Разумеется, я не говорю, что это правильно, – тут же добавил король. – Да, и кстати, про синтийцев: мне кажется, что они собираются напасть на нас.
– Напасть, Мэйлори? – удивлённо спросил Малум. «Если бы это было так, я давно бы