были переселены на территорию Османской империи по окончании войны[527]. В 1878 году Берлинский конгресс попытался внести порядок в политическую карту Юго-Восточной Европы. Однако именно этот порядок имел тяжкие последствия для этнических и религиозных меньшинств региона. Массы беженцев двинулись в путь, чтобы избежать мести завоевателей, исповедовавших другую религию или имевших иную национальность, и чтобы не жить под властью неверных. Христиане искали убежища в новых автономных государственных образованиях или – границы здесь были расплывчатые – в государственных образованиях, находившихся под российским или австрийским покровительством. Мусульмане спасались внутри постепенно сужавшихся границ Османской империи. При этом сложно установить различие между открытым насильственным изгнанием и почти вынужденным бегством. До середины 1890‑х годов территорию Македонии, оставшейся под османским владычеством, покинуло около 100 тысяч жителей, говоривших по-болгарски: все они отправились в Болгарию. Мусульманские же поселенцы, турецкие должностные лица, а также православные крестьяне уходили из Боснии, которая, в соответствии с решением Берлинского конгресса, была передана под власть Габсбургов и, таким образом, стала зоной католической оккупации[528]. Общее число населения, покинувшего родные края в результате Русско-турецкой войны 1877–1878 годов, составило, вероятно, около 800 тысяч человек.
Потоки беженцев в Юго-Восточной Европе достигли максимума в ходе Балканских войн 1912–1913 годов. Резня и этнические чистки этих лет предвосхитили события Югославской войны 1990‑х. Такого массивного перемещения населения на сравнимом пространстве в Европе не было уже на протяжении многих столетий. Со всех территорий, захваченных балканскими государствами у Османской империи, бежали мусульмане всех национальностей (турки, представители других тюркских народов, албанцы, исламизированные болгары и так далее). Греки покидали земли, вошедшие в состав Сербии и Болгарии, расширивших свои государственные границы; они покидали Фракию и даже Малую Азию, причем многие из них владели только турецким языком. В результате обеих Балканских войн Салоники, с XV века входившие в состав Османской империи и долгое время бывшие местом мирного сосуществования многочисленных народов, стали греческим городом. Теперь жившие в нем турки, евреи и болгары были обязаны признавать главенство греческих завоевателей. К 1925 году мусульманское население Салоников полностью покинуло родной город Кемаля Ататюрка[529]. Согласно оценке британских органов власти того времени, в период с 1912 года до начала Первой мировой войны только на территории, включавшей в себя Македонию, Западную Фракию, Восточную Фракию и Турцию, от своих корней оказались оторваны около 740 тысяч гражданских лиц[530].
После Первой мировой и Греко-турецкой войны 1919–1922 годов процесс «сепарации» этнических групп в Восточном Средиземноморье продолжился. Одновременно с этим обострились проблемы, которые всегда возникают при интеграции изгнанников в принимающее общество. Небольшим шагом на пути решения этих проблем стала деятельность Лиги Наций, которая начиная с 1919 года пыталась внести хотя бы минимальный порядок в хаотичную ситуацию с переселенцами, в первую очередь посредством работы Комиссии по делам беженцев.
Источником реального насилия или ощущения его угрозы, ставших причиной массового бегства, не являлось простое религиозное противостояние христиан и мусульман. Границы между враждующими лагерями имели более сложные очертания; так, например, в ходе Второй Балканской войны одни христианские государства воевали против других. Мусульмане тоже не всегда и не ко всем христианам относились одинаково. До того как отношения между турками и греками окончательно ухудшились, мусульманское население могло ожидать от греков чуть менее жестокого обращения, чем, например, со стороны крестьян-славян, из которых комплектовались болгарские и сербские войска. Новые представления о «государственной нации», зачастую сформулированные на ходу, использовались в качестве критериев для включения в социум или исключения из него. В целом государственные учреждения мирились с потоками беженцев, а иногда даже способствовали их возникновению. В то время как одни жители из страны уезжали, другие, соответствующие пожеланиям властей, в нее приезжали. Тем не менее большинство правительств опасалось откровенно подстегивать приток иммигрантов из других стран, ведь охваченные ирредентистскими настроениями этнические меньшинства, остающиеся в других странах, могли в будущем поддержать территориальные притязания в их адрес и, таким образом, послужить инструментом националистической внешней политики.
Бегство еврейского населения и эмиграция
Крайне важным обстоятельством, вызвавшим массовые перемещения через государственные границы по политическим мотивам, стал новый антисемитизм, разгоревшийся в Российской империи и других странах Восточной Европы[531]. В период с начала 1880‑х годов и до 1914‑го около 2,5 миллиона евреев переехали из Восточной Европы на Запад. Этот исход – вероятно, самый массовый в постбиблейской еврейской истории – не следует огульно сводить только к политической эмиграции. Евреи влились в поток мигрантов, надеявшихся улучшить условия жизни благодаря переселению в экономически более развитые западные страны. Но и нарастающая враждебность к представителям еврейского народа со стороны властей также сыграла свою роль. В 1870‑е годы к востоку от границ Германской империи проживало около 5,6 миллиона евреев. Из них около 4 миллионов проживали на российских территориях в пределах черты оседлости, 750 тысяч – на габсбургских землях в Галиции и Буковине, почти 700 тысяч – в Венгрии и 200 тысяч – в Румынии. В Российской империи после восшествия на престол царя Александра II в 1855 году появились надежды на административную поддержку интеграции евреев в российское общество. Едва наметившись, это тенденция сменилась на противоположную после подавления Польского восстания 1863 года; были отменены лишь некоторые дискриминационные нормы права. Последние годы правления этого императора, скончавшегося в результате покушения в марте 1881 года, были ознаменованы новым усилением автократии. На этом фоне расширилось поле действий консервативного русского национализма, который считал евреев своим главным врагом. Кроме того, в 1870‑х годах широкие круги скорее либерально настроенной общественности в России постепенно отказались от своей первоначальной поддержки эмансипации евреев. Тем не менее еврейская эмиграция в то время еще не достигла впечатляющих масштабов.
Эта ситуация кардинально изменилась после первой серии насильственных акций – погромов, начавшихся в том же 1881 году[532]. Участие террористки еврейского происхождения в покушении на царя[533] послужило предлогом для массовых погромов, направленных против евреев, сначала на Украине, а потом и в Варшаве. В какой степени эти массовые беспорядки были инспирированы властями и в какой мере были «стихийными» вспышками насилия со стороны городских низов, до сих пор остается спорным. В любом случае к ужасающей бедности большинства еврейского населения, к тяжелому бремени многодетных семей без шансов на трудоустройство, к растущей опасности подвергнуться насилию на улице прибавилась новая государственная политика, которая изолировала евреев и лишала их места в национальной жизни России. В 1890‑е годы почти все московские ремесленники и торговцы еврейского происхождения были насильственным образом изгнаны в западные области, входившие в черту оседлости. В то же время российское государство