хорошо, как сосланный Михаил Бакунин, который был родственником губернатора и получил разрешение принимать участие в социальной жизни высшего слоя местного общества. Остальным ссыльным зачастую приходилось работать на каторге в угольных шахтах или на золотых рудниках. Как правило, они не содержались за решеткой и каким-либо образом участвовали в местной общественной жизни. У некоторых были семьи.
В последние три десятилетия XIX века российские суды приговаривали к ссылке ежегодно в среднем от 3300 до 3500 человек. В январе 1898 года, согласно официальной статистике, в Сибири насчитывалось 298 600 ссыльных. Учитывая членов их семей, можно считать, что в ссылке жили по меньшей мере 400 тысяч человек, что составляло почти семь процентов от общего населения Сибири. Незадолго до рубежа веков число ссылаемых в Сибирь постепенно стало уменьшаться, однако снова возросло после революции 1905 года[498]. В Западной Европе часто осуждали ссылку в Сибирь как свидетельство «варварства» Российской империи. Но если рассматривать другой общеприменимый индикатор – смертную казнь, – то статистика показывает, что в конце XIX века смертная казнь в Российской империи применялась, в расчете на всю численность населения, реже, чем в США (там число смертных приговоров было выше в 10 раз!), Пруссии, Англии и Франции[499]. Уровень смертности среди сибирских ссыльных также был ниже, чем среди сосланных в тропические исправительные колонии Французской республики. В XIX веке система ссылки в Сибирь позволяла не только иметь «тюрьму под открытым небом», чтобы дисциплинировать оппозиционные и маргинальные элементы; ссылка использовалась еще и как инструмент эксплуатации рабочей силы для реализации колоссального государственного проекта колонизации и «цивилизирования» этого региона. Такое колониальное освоение территории схоже в большей степени с применением принудительных работ в колониях (corvée), чем с освоением Запада в США, которое осуществлялось преимущественно на рыночной основе и за счет добровольного труда пионеров.
К революции 1905 года в России ссылка и каторга уже давно воспринимались западноевропейской общественностью как анахронизм и как форма наказания, требующая исключительных причин для своего оправдания. В Китае они тоже были уже не так экономически выгодны государству и не так легитимны, как прежде. Применение подобных практик в Китайской империи достигло апогея в XVIII веке. В 1759 году китайский император Цяньлун завершил завоевание крупных областей в Центральной Азии, после чего сразу начался поиск возможностей для использования этих негостеприимных пограничных краев в качестве места ссылки. В течение последующих десятилетий десятки тысяч людей были высланы в районы современной провинции Синьцзян. Они оказались винтиками в системе, которую, подобно российской, можно охарактеризовать как систему ссылки: и в Китае, и в России ссылка была не только мерой наказания, но и инструментом для колонизации приграничных районов империи. Приблизительно до 1820 года государство экспериментировало с этой системой, затем она просуществовала вплоть до падения династии Цин в 1911 году, постепенно теряя свое государственное значение перед лицом более неотложных проблем и общего усложнения условий колонизации. Китайская ссыльная система отличалась большим количеством чиновников и офицеров, отправленных в ссылку для прохождения там службы, и тем, что ссыльных, как правило, сопровождали их семьи. Большое значение придавалось также моральному обновлению человека во время отбывания ссылки. Не были редкостью случаи, когда после трех-десяти лет, проведенных на Дальнем Западе страны, чиновники продолжали свою карьеру в центральных районах государства. Императорский Китай применял смертную казнь более сдержанно, чем многие европейские государства при Старом порядке. Ссылка была обычной формой замены смертного приговора. Транспортировка осужденных и сосланных в Синьцзян была педантично организована и относится к крупным логистическим успехам империи Цин. Однако количество ссыльных остается неизвестным[500].
Франция депортировала политически неугодных подданных после волнений 1848 и 1851 годов. После разгрома Парижской Коммуны в 1871 году 19 караванов кораблей переправили более 3800 участников восстания на тихоокеанский архипелаг Новая Каледония. Высылка коммунаров в эту подвластную Франции с 1853 года колонию замышлялась и осуществлялась как предпосылка для параллельно осуществляемого «цивилизирования» и местного населения, так называемых канаков, и принудительно переселенных туда революционеров[501]. Предпринятая ранее попытка добровольного переселения свободных французов на эти острова потерпела неудачу из‑за климатических условий. Вплоть до 1898 года в Новую Каледонию прибывало ежегодно в среднем 300–400 арестантов[502]. Другим регионом, куда отправляли в ссылку из Франции, была Французская Гвиана на северо-востоке Южной Америки со столицей в Кайенне, с еще более тяжелыми климатическими условиями. Этот регион, один из самых тяжелых для жизни человека, привлек внимание мировой общественности в 1895 году, когда осужденный за государственную измену капитан Альфред Дрейфус (как выяснилось впоследствии, жертва заговора) был доставлен в железной клетке на расположенный у гвианских берегов Чертов остров. К началу XX века во Французской Гвиане существовала тюремно-каторжная система, в которой жила примерно пятая часть всего населения колонии (не считая индейцев и золотоискателей). Ссылка осужденных на «Перечные острова» была прекращена только в 1936 году[503].
Австралия с наибольшим из всех стран размахом использовалась для поселения осужденных. Своим колониальным существованием она целиком и полностью обязана отправке «первого флота», который состоял из одиннадцати кораблей с 759 осужденными на борту, которые 18 января 1788 года прибыли в Ботанический залив, близ будущего Сиднея. Утрата североамериканских колоний создала для британского государства определенные трудности, связанные с необходимостью поиска нового места для ссылки осужденных. После того как многие экстремальные варианты, такие как остров на реке Гамбия в Западной Африке, были отвергнуты по гуманитарным соображениям, в Британии вспомнили о Ботаническом заливе, открытом Джеймсом Куком еще в 1770 году. Стимулом для освоения этих мест могло послужить и морское соперничество с Францией, но все же его одного было бы недостаточно, и без крайне острой необходимости найти место для осужденных, назревшей в середине 1780‑х годов, такая масштабная операция, вероятно, не состоялось бы. Во всяком случае, в первые четыре десятилетия своей колониальной истории Австралия представляла собой, по сути, огромную исправительную колонию. Первые колонисты здесь были мигрантами поневоле, отправленными в далекую заокеанскую землю постановлением суда.
Последних заключенных транспортировали в Австралию в 1868 году, всего же в качестве ссыльных сюда прибыло 162 тысячи человек. По большей части они были представителями криминальной субкультуры, разраставшейся в британских городах в период ранней индустриализации: среди них были взломщики, карманные воры, мошенники и так далее. Лишь малую часть ссыльных составляли политические. Добровольная иммиграция стала поощряться государством только с конца 1820‑х годов. Одновременно с этим ссылка заключенных отнюдь не сократилась. Напротив, 88 процентов осужденных прибыли в Австралию после 1815 года. Самые высокие показатели пришлись на 1830‑е годы. Только с 1831 по 1835 год в Австралию, после