Читать интересную книгу "Приговорённые к счастью - Сергей Матвиенко"

истязать меня по-новому… – тихо пробормотал он.

– Ты сказал, – грозно предупредил Зогх. – Так и напишу ей, а ты подтвердишь. – Он достал телефон и стал набирать сообщение.

– Ты же говорил, читать не умеешь, – подозрительно сощурился Бальтазар.

– Печатную интерлингву запросто, – пробубнил Зогх, не отнимая глаз от экрана. – А там от руки написано и буквы мудрёные. Думаю, это приглашение и пропускной билет на суд и возмездие. Я такие видал.

Бальтазар хмыкнул. Действительно, на лицевой стороне была оттиснута красивая рамка из вензелей, внутри рукописным шрифтом с игривыми завитушками несколько предложений на немецком Альберта. Написанное он хоть и с трудом, но разобрал. Да, это было приглашение на публичные слушания открытого суда. Указанные дата и время уже миновали. На обороте была запись, сделанная той же рукой, но небрежным почерком, писали второпях: «У меня есть что рассказать, хоть вы и не поверите. Жду нашей встречи. Времени в обрез!»

Бальтазар вздохнул: уже не «в обрез». Неизвестно, когда теперь Адольф снова объявится. К тому же он может изменить своё решение сотрудничать, судя по всему – поспешное и необдуманное.

Вздохнув, он с неприязнью посмотрел на Зогха, который с горящими глазами тискал клавиатуру телефона.

– А знаешь что? – воскликнул Бальтазар. – Ты её не получишь. Елизавета моя! – выпалил он, метнув остриё шпаги в лицо Зогха.

Тот вначале побледнел, затем в его искорёжившееся злостью лицо бросилась краска. Зогх ухнул, оскалился и зарычал, явив две пары хищных клыков. Растопырив руки, он дёрнулся в сторону Бальтазара, но тут же замер, глядя в упор на кончик меча. Злобно урча и подвывая, он заметался, пробуя подобраться то слева, то справа, но неотступное жало словно приклеилось к его носу, и он лишь подпрыгивал на месте от нетерпения, то отшагивая назад, то рывком подскакивая ближе. Как ни смешны были его неуклюжие манёвры, нервы Бальтазара натянулись до предела, он весь обратился в пляшущий вместе с дикарём клинок, в самое его остриё.

Дикарь скакал всё энергичнее, ухал всё громче, зверея и теряя страх, – сейчас бросится. Полный запоздалого раскаяния, Бальтазар осознавал, что в любую секунду это кончится плохо для них обоих.

Вдруг Зогх перестал наскакивать, закрыл рот и отступил на шаг. Бальтазар перевёл дух.

Лицо дикаря образумилось, и он задумчиво почесал затылок, в удивлении вытаращившись на соперника.

– Лизавета? – вдруг захохотал он. – Злющая ведьма колдуна? – просипел Зогх сквозь смех. – Нет! Решил, ты заругался нехорошим словом. Нет, я не за ней. Я пришёл забрать красавицу Эйхну!

В облегчении Бальтазар рассмеялся и опустил меч.

– Забирай, я её не держу.

– Держишь. Эйхна сказала: «Пусть он скажет про тебя хорошее. И пусть скажет, что выбирает ведьму». Говори, я записываю, – Зогх наставил на него телефон.

– Парень, ты что, дубинкой хотел из меня добрые слова выбить? – проговорил Бальтазар в недоумении.

– Дубинка творит чудеса. Волшебная палица, – с мудрым видом проговорил Зогх. – Хвали меня. Великий воин одолел колдуна.

«Похоже, Эйхна посмеялась над бедным малым. Да и над тобой заодно», – усмехнулся про себя Бальтазар.

– Милая Эйхна… – обратился он к ней, глядя в зрачок телефона.

Он извинился, что не встретился с ней, когда она недавно прилетала на Землю за матерью (услышав это, Зогх насторожился). Мол, дела не позволили. Ещё наврал про себя и Елизавету: «У нас всё прекрасно, мы прекрасная пара. Прекрасно ладим», – сказал он, сумев вовремя остановиться на третьем «прекрасно». Затем осторожно, скупыми словами похвалил Зогха за «упорное желание добиться её расположения». Но не удержался и наговорил про «неотёсанный твёрдый алмаз, что ждёт нежной руки для огранки в брильянт», сбившись от задорного хохота воображаемой Эйхны, слушающей его послание.

– Эйхна, уверен, парень себя покажет, если ты позволишь. И прости, что упустил тебя, такую красивую, такую живую, ринувшись за блёклыми призраками из своего прошлого. Побежал за своей несбыточной мечтой… да что там, за фантазией! Прости меня!.. Всё, отправляй, – махнул Бальтазар рукой.

– Погоди… – озабоченно проговорил Зогх. – Вырежу про твою жалкую беготню за ведьмой и… Готово! – обрадовался он.

«Вот и славно», – выдохнул Бальтазар, поняв, что сболтнул не то.

* * *

Они вышли из парка, общаясь вполне по-приятельски. Зогх поведал, что обязательно устроится работать вместе с Эйхной и скоро станет её начальником, а вождей женщины боготворят. По-любому её завоюет. Бальтазар глянул на его профиль: покатый лоб, скошенный подбородок, дуги эти надбровные… Да, мозги на дальних рубежах всегда в недостаче, но как-то сомнительно, что такой устроится на хорошую должность, а уж тем более сломя голову побежит вверх по карьерной лестнице за своим личным счастьем.

Бальтазар раздумывал, не намекнуть ли ему, что Эйхна не из тех легкодоступных, кто, так сказать, по призванию меняет сиюминутные земные блага на доступ к телу. Здесь ему такие пока не встречались. Нет, пусть сам обожжётся…

Зогх так возбудился от головокружительных перспектив, которые себе нарисовал, что решил лететь сегодня же, мол, денег на билет в один конец ему хватит. Рискованный поступок, но Бальтазар не стал его разубеждать: не выгорит с Эйхной или карьерой – вернётся лет через десять, когда на обратный билет заработает. Наберётся опыта, может, нарастит мозг – ему это будет полезно.

Тем временем Зогх заявил, что летит сейчас же – хочет перехватить послание и вырезать про «брильянты». Мол, слащаво и липко про стекляшки вышло, она смеяться будет. Пришлось Бальтазару его огорчить: послание Эйхна получит через три-четыре часа, а путешествие займёт не меньше двух недель. Зогх не поверил и чуть не прыгнул в ближайший переход до космопорта. Бальтазар, желая без спешки расспросить про Адольфа, поторопился его успокоить: «Глупые слова вылетели из моего рта и не красят меня одного, так мне и надо, а ты, Зогх, снова в выигрыше». Этому Зогх поверил.

Выжидая подходящего момента для расспросов, Бальтазар слушал рассказ Зогха о том, как тот повстречал Эйхну в цирке. Озорная рыжая красавица со второго ряда вовсю потешалась над нелепыми выходками дрессируемого гомо эректус. Стуча кулаком в грудь, Зогх показал, как у него забилось сердце, когда он её увидел. «Всё, хватит рисованных кукол. Огневолосая, с лицом в крапинку будет моей. Настоящая. Живая», – поклялся он себе. В конце выступления он выхватил из рук конферансье алую розу для его напарницы, перескочил через барьер и под овации вручил цветок покрасневшей Эйхне. Он дождался её на выходе из цирка. В руке у неё была та самая роза. Он попросил её проводить, и она не возразила.

Зогх выспрашивал советов у своей «дрессировщицы», как за настоящими женщинами ухаживать, хоть и боялся, что та будет ревновать. Носил Эйхне цветы с представления, рисовал свои. Даже написал неуклюжий стих, который та, кажется,