нашей квартирой следят. Ты бы ребятам своим разъяснил, что ходить сюда небезопасно.
– Да что ты, мама! Тебе, наверное, показалось! – воскликнул Виктор, стараясь скрыть беспокойство. – А ребятам я, конечно, скажу.
А сам уже знал: что-то случилось!
Однако усталость была так велика, что даже тревожные мысли не могли заставить его отправиться сию же минуту за разгадкой происшедшего. У него даже не было сил проглотить больше пары кусков. Только воду он пил так жадно, что мать лишь качала головой. Ей ничего не оставалось, как уложить его в кровать. Она хотела помочь ему раздеться.
– Не надо, – остановил её Виктор.
– Это зачем же ты опять одетым ложишься? Чтобы сразу вскочить и побежать как ошпаренный, чуть только кто из твоей компании свистнет?
– Конечно, мамочка, – отозвался Виктор с самым невинным видом. – Ты, главное, разбуди меня, пожалуйста, если кто ко мне придёт.
– Вот этого делать бы не стоило! – проворчала мать. Но Виктор знал, что она исполнит его просьбу.
Он благополучно проспал до тех пор, пока Вера не принесла новости прямо к его кровати. Открыв глаза, Виктор увидел над собой её взволнованное лицо. Под его прямым взглядом она сразу смутилась.
– Извини, что опять я тебя в такую рань бужу и маму твою беспокою. Наконец-то ты вернулся, а то тебя так долго не было, что мы с ребятами уже перепугались. А у нас Наталья в историю угодила. Представляешь, она Борьке, Колиному брату, который нам приёмник отдал, листовку принесла. Новую, со сводкой, которую мы по тому приёмнику слышали. Он и Кольку просил, да тот отказал, потому что понимает, чем это может кончиться. А Наташка, видишь, пожалела его. Борька тоже с нами по ночам листовки клеить хочет. И текст переписывать готов. А у него дома, Витя, чтобы ты понимал, ничего спрятать невозможно, так чтобы кто-нибудь из оравы его сестриц не нашёл. И вот Олька и Ленка, самые старшие и самые сознательные, по их собственному мнению, сразу решили эту листовку переписать тайком от брата. Эти две малолетки, представляешь, хотят создать свою подпольную группу! А Борис как хватился пропажи – так всех нас на ноги поднял. Он Николая заподозрил и Наталью – в том, что Николаю проболталась. Мы чуть было все не перессорились. К тебе по очереди бегали, но тебя не было. А пока мы так бегали, у Борьки на квартире тётка Аграфена застала Ольку и Ленку с поличным. Ух и шуму там было! И тут выясняется, что эта Аграфена днём раньше устроилась мыть полы к тому самому немецкому следователю, что тут возле тебя живёт. Так она от страха, что тот про её детей-«партизан» прознает, совсем умом тронулась. Наталья сто раз раскаялась, что поддалась на Борькины уговоры. Мне кажется, и Николай со мной согласен, что весь этот шум мог просочиться куда не надо, и поэтому нам, наверное, придётся пока затаиться. Коля и Наташа считают, что таково будет твоё решение.
Завершив свой рассказ, Вера с облегчением выдохнула и вопросительно воззрилась на Виктора.
– Да-а-а, – протянул Виктор, садясь на кровати. – Ну что тут скажешь? Затаиться действительно стоит. Но сводки слушать и записывать всё равно нужно. Это тот минимум работы, который необходимо выполнять, несмотря ни на что. Раз у нас есть приёмник, он должен работать против фашистской пропаганды. Ты не сказала, встречалась ли с нашей связной, пока меня не было.
– Мы должны были встретиться, но она не пришла, – помявшись, призналась Вера. – Это было в тот самый злополучный день, когда разыгрался скандал.
– Ясно. – Виктор поднялся на ноги. – Видно, она что-то знает. А что знает больше вас, в этом можно не сомневаться. Если не пришла на встречу, значит, были основания. Ей нельзя рисковать. Но я должен с ней встретиться. Ты, Вера, иди пока домой. И сюда больше не приходи. Ты ведь должна понимать…
– Я понимаю, Витя, – закивала Вера. – Ты прости, но я должна была рассказать тебе всё. Больше ходить сюда не буду. И ребятам строго накажу, чтобы не ходили. Если нам надо залечь на дно, то тебя это касается в первую очередь.
Выпроводив Веру за порог и велев следить в оба, не увяжется ли за ней на улице «хвост», Виктор затворил дверь и перевёл дух.
Он вынужден был признать, что даже не представлял, с каким детским садом связался курам на смех. А ведь он всего лишь попросил Веру с Натальей переписать для него текст листовки, которую намеревался распространять по городу сам, категорически отказавшись от дальнейшей помощи одноклассниц. Теперь ему пригодились вся его выдержка и самообладание. Он видел, что Вера действительно всё понимает и готова сквозь землю провалиться. Но стыдом беде не поможешь. Похоже, новая подпольная тройка, едва начав действовать, уже успела засветиться.
На Коцюбинского Виктор отправился ближе к вечеру. К тому времени он уже успел убедиться, что ошибки быть не может, за квартирой действительно следят. Виктор дважды выходил из дома, чтобы это выяснить. В первый раз он перешёл улицу и сразу же заметил какого-то мерзкого типа в кепке, надвинутой на самые глаза. Тип был одет не по сезону, слишком тепло. Он не только закрывал свою физиономию козырьком, но ещё и поднял воротник, как будто опасаясь простудиться. Виктору удалось отвязаться от назойливого провожатого только через три квартала, да и то благодаря вовремя подъехавшей машине, которая вдруг встала посреди улицы, ровно так, чтобы дать Виктору уйти. И хотя это была немецкая машина, у него даже мелькнула мысль: а что, если за рулём сидит кто-то из своих, может быть, уцелевший боец из отряда Яковенко! Но он тотчас одернул себя. Конечно, это было просто удачное стечение обстоятельств.
Во второй раз Виктор прогулялся через два квартала до обувной мастерской и обратно. Пока он выяснял у мастера цены на ремонт, мерзкий хмырь околачивался на улице у входа, даже не пытаясь быть незаметным. И тогда Виктору подумалось: этот мерзавец нарочно провоцирует его в надежде, что у него сдадут нервы и он выкинет какую-нибудь глупость. Обувная мастерская – одно из мест, где Виктор встречался с Лилей. Это было пару раз, ещё в июле, когда он после каждой вылазки в город возвращался в лес.
Виктор громко и с чувством посетовал на дороговизну, из-за которой ему, видимо, придётся носить дырявые ботинки всю осень.
Но сходить на Коцюбинского он намеревался твёрдо. И так же твёрдо решил отвязаться от «хвоста» по дороге. Для этого Виктор отправился на рынок и свернул в самую людную