бы его с чердака на улицу скинула, – живо подтвердил Николай. – Скаженная эта, тётка Аграфена! Успела-таки долбануть его об стенку! Но я починю, обещаю. Нужно только кое-что раздобыть. Это недолго! Да и Борька, если надо, поможет.
– Он сделает! – горячо заверила Виктора Вера. – Он радиотехникой с шестого класса занимается! Знаешь сколько он уже этих приёмников починил? Коля молодчина!
– Приёмник это не беда, – делая вид, что не обращает внимания на Верины восторги, смущённо протянул Николай и прибавил озабоченно: – А вот Борьке за то, что его отбил от матери, досталось знатно и ещё достанется. Шальная она, и притом немцев боится пуще смерти. Так что сама с Борьки шкуру спустить готова не хуже полицаев.
– Надо было и Борьку твоего оттуда забрать вместе с приёмником! – сокрушенно вздохнув, в сердцах высказалась Вера.
– Так она тогда бы сюда за ним примчалась, да хай подняла на весь дом. А тут первый этаж, – возразил Николай. – Но так-то у меня безопасно, и приёмник есть куда спрятать.
– У тебя правда безопасно? – пристально глядя в бесстрашные чёрные глаза, живо напомнившие ему глаза Юры Алексенцева, переспросил Виктор. – И ты действительно готов пока оставить приёмник у себя?
– Говорю же, и место для него есть, и сводки скоро можно будет слушать! – горячо отозвался Николай. – У меня отец и брат на фронте, а мать немцев знаешь как ненавидит! Ты, Виктор, погоди улыбаться. Уж за мать свою я ручаюсь, она у меня советский человек, не то что эта… Она ещё с нами вместе сводки слушать станет и листовки составлять. Вот увидишь! Ей можно доверять. Она сейчас у отцовой родни, вечером вернётся.
– Тебе виднее, – чуть помедлив и не сводя с Николая проницательного взгляда, согласился Виктор. – Если так, значит, тебе нужно быть вдвойне осторожным. Это счастье, когда мать – настоящий друг. Береги её.
Николай снова слегка смутился и отвёл глаза. И Виктор опять невольно вспомнил своего товарища по отряду. Дело не только в том, что Юра не шёл у него из головы ни днём ни ночью, и не в том, что Николай был Юрин ровесник. Эти жгучие чёрные глаза выдавали столь же отважную натуру, способную на искренние душевные порывы.
Виктор неожиданно остро осознал, как любил он в Юрке и его порывистость, и его застенчивость.
– Витя, – осторожно подала голос Наталья, заговорщически переглядываясь то с Верой, то с Николаем. – Мы задание твоё выполнили, сделали по сто штук. Сегодня до вечера ещё столько же сделать успеем. Этой ночью пойдём?
Виктора невольно бросило в холодный пот. Он никак не ожидал сейчас такого вопроса.
– Всем ходить не обязательно. Я сам всё сделаю, – ответил он с каким-то отстраненным видом, как будто давая понять, что не считает возможным дальнейший разговор в присутствии, как ни крути, постороннего. Вера безошибочно уловила подтекст.
– Можешь не шифроваться, Коля всё знает, – заявила она, прямо взглянув ему в глаза. – Он тоже написал свою сотню.
– Ты про девчат плохо не думай, – вступился Николай. – Они не виноваты. Просто так вышло. Ты же видишь, мы соседи, друг к другу, бывает, заходим. Вот Вера вчера заглянула, мы с ней про облавы говорили. Я ведь на днях чуть было не угодил с потрохами, что петух во щи. А тут у нас напротив дома сволота фашистская плакатик свой наклеила. Видал ты, Виктор, эти плакатики, где колбаса и сыр, и хлеб с маслом на столе, и надпись про то, что такая жратва ждёт тех, кто поедет в Германию? Они ведь по всему городу висят! Чуть только эта дрянь у нас появилась, я её в тот же день содрал. А вчера Вера пришла и говорит, мол, молодец, кто это сделал. Ну, я не выдержал и намекнул. И сказал ещё, что этого мало – вражескую агитацию уничтожать, надо ещё и свою распространять, чтобы толку было больше. Похвастался, что клей у меня хороший есть, куда лучше, чем у фашистских прихвостней: они бы мою агитацию от столбов отдирать умаялись. Только жаль, мол, что нечего клеить. Тут мне Вера твои листовки и показала. Скажешь, зря? А я думаю, правильно. Хорошо написано, сильно! Вечером мы этими листовками весь город обклеим. То-то взвоет фашистская нечисть! Не видать им наших ребят и девчат как своих ушей! Разве не так?
И Николай, переведя дух, решительно взглянул на Виктора.
– Так, – мягко улыбнулся тот. – Убедил. Готовь свой клей. Если успеешь до ночи починить приёмник, пойдём сегодня вчетвером.
Когда на следующий день после проделанной на совесть ночной работы Виктор шёл по городу, сердце его замирало от гордости. Правду сказал Николай про свой клей! Это была настоящая находка для подпольного агитатора.
Листовки вызывающе белели на стенах и дверях домов, на столбах и афишных тумбах. И чем дальше продвигался Виктор в сторону центра, тем чаще попадались ему навстречу полицаи, остервенело скоблящие поверхности с приклеенным к ним обращением к молодёжи. Виктор в первый раз имел возможность насладиться зрелищем плодов своего труда: ведь после прежних ночных вылазок в город с листовками они с ребятами сразу уходили в лес. Теперь он чувствовал себя сторицей вознаграждённым за все труды.
Светлана, однако, взглянула на это дело с другой стороны.
– Весь город гудит как улей. Ох и разворошили же вы осиный рой, как сказала бы Надя! – выслушав рассказ Виктора, заметила она.
– Надежда никогда не упускала случая поворошить его хорошенько! – отозвался Виктор.
– Вот ей и приходится теперь прятаться. И тебе, Витя, тоже стоит исчезнуть из города хотя бы дня на три. Твоя тройка свеженькая, ещё не засветилась. Надеюсь на это, по крайней мере. Но ты должен иметь в виду, что в отряде был предатель. И предатель этот знает и про тебя тоже. Ты молодец, что действуешь. Лиля выйдет на связь с твоей тройкой через Веру. Передай ей пароль. А самому тебе пора вернуться к другому заданию.
Виктор невольно подался вперёд всем телом:
– Это тебе Надежда велела передать? Ты видела её? Или она передала через Галю?
– Она действительно кое-что мне говорила и кое-что передавала через Галю. Но это было не вчера. Я ведь знаю о твоём краснодонском задании. О Гайдученко. В последний раз, когда Надя выходила на связь, она дала понять, что есть основания для определённых подозрений…
Виктор глубоко вздохнул:
– Хорошо. Я понял. Пойду этой же ночью. Только пароль своим передам. – Он решительно вытащил из-за пазухи тетрадный лист, исписанный мелким, но разборчивым почерком. – Вот здесь сводка Совинформбюро. Свежая, сегодняшняя. Приёмник есть. Работы