думал о Матрёне Удовиченко. Куда она могла уйти из Паньковки? И мог ли всё-таки её сосед дед Макар оказаться предателем? Чутьё подсказывало Виктору, что дед свой и Матрёну не выдавал, даже если что-то заметил и понял. Однако ночевать у деда на сеновале в эту ночь Виктору точно не стоило.
Сумерки застали его посреди степи. Нагретая за день земля отдавала тепло долго и щедро. Его как раз хватило для того, чтобы уснуть среди терпко пахнущей степной полыни и проспать до той поры, когда на небо поднимется растущая луна, уже достаточно яркая, чтобы различать дорогу и к утру добраться до города.
Когда Виктор подошёл к знакомому подъезду дома на улице Коцюбинского, ему показалось, что какие-то подозрительные типы наблюдают за ним из подворотни. Виктор повернул назад и перешёл на другую сторону улицы. Он прогуливался не меньше получаса, прежде чем снова решился наведаться в квартиру на Коцюбинского.
Светлана ответила на пароль и отворила дверь.
– Сестрица Оксана тебя обыскалась, – сообщила она, называя Надежду Фесенко подпольной кличкой, и вопросительно воззрилась на него: – Где же это тебя носит?
– Куда мне прийти? – вместо ответа спросил Виктор связную. – Пусть Сестрица укажет место и время. Я приду за ответом вечером.
Светлана внимательно посмотрела на него.
– Куда же ты собираешься сейчас? – спросила она, ясно давая понять, что знает: идти ему некуда. Правда, у Виктора крутилась в голове искушающая мысль зайти к родителям – уж очень хотелось повидать мать, – но он понимал, что делать этого не стоит, и не только потому, что придётся отвечать на вопросы о брате Мише.
– Ты будто неделю не ел и не спал, – пояснила Светлана, сочувственно глядя на него. – Оставайся здесь, отдохни. Если Сестрица сегодня объявится до вечера, у нас, скорее всего, будет ночная работа. А я пока раздобуду чего-нибудь поесть.
Виктор действительно чувствовал себя обессиленным и позволил Светлане уложить его на диване в комнате. Он провалился в тяжёлый сон, словно камень в омут, едва сомкнул веки.
– Я думала, ты заболел, – услышал Виктор над собой встревоженный голос и, открыв глаза, увидел лицо Светланы, как будто уже в сумерках. Он приподнялся на локте и сел, удивлённо глядя на девушку и недоумевая, неужели уже вечер. Впрочем, голова у него была такая тяжёлая! Похоже, он действительно проспал целый день.
– Ты бредил во сне, – пояснила Светлана. – То товарища Яковенко звал, то Мишу. Кричал временами так громко, что я боялась, соседи услышат, даже разбудить тебя хотела.
– И надо было! – решительно воскликнул Виктор, спуская ноги на пол. – Зря не разбудила!
– Совсем не зря, – возразила Светлана. – Ты такой замученный пришёл, тебе надо было отдохнуть! Но, видно, тебе и во сне покоя нет. Так же, как и Наде. То есть я хочу сказать, Сестрице. Она у меня тоже на днях ночевала.
– Она не заходила, пока я спал? – подозрительно спросил Виктор.
Тонкие белые брови Светланы слегка поднялись. Она была такая же худенькая и хрупкая на вид, как Надя, разве что повыше ростом.
– Нет. Только Галя заглядывала, – призналась Светлана.
– Надо тебе было всё же меня растолкать! – сокрушенно покачал головой Виктор.
– Зачем? – чуть улыбнулась Светлана. – Она сама же и не велела тебя будить, когда я ей про тебя сказала. Велела только передать на словах от неё и от Сестрицы, чтобы ты пока домой к родным возвращался и оставался в городе. Немцы опять облавы начали на молодёжь. Нужны ещё листовки против угона в Германию. Много и срочно.
Глаза у Светланы серые, смотрят они строго и ясно.
– Сейчас это самое важное. Остальное пока терпит. А самой Сестрице в городе появляться теперь опасно. Понимаешь? – говорит она.
Виктор наклонил голову.
– Ну вот и хорошо. С завтрашнего дня можешь приступать. Связь будешь поддерживать через меня.
В Ворошиловграде у родителей
Теперь, получив разрешение, а вернее приказ отправляться домой к родителям, Виктор взглянул на свои опасения по-новому. В самом деле, он ведь и вправду ходил на задание в Краснодон, а теперь у него новое задание, так что нет ничего удивительного, что он давно не видел старшего брата. Просто нужно держать свои страхи при себе и не пугать ими мать. Тем более что отец был в отряде совсем недавно и видел Мишу своими глазами.
Чем ближе Виктор подходил, тем отчётливей у него складывалось впечатление, будто за ним кто-то следит. Он убеждал себя, что это просто его страх, и в то же время демонстративно хромал на правую ногу. Ему казалось, что, хромающий, он совсем не похож на себя, и старательно входил в образ инвалида. Только уже в подъезде, поднимаясь по лестнице, он перестал волочить ногу.
Мать распахнула перед ним дверь прежде, чем он успел постучать, испуганно охнула, всплеснула руками:
– Что с тобой, сынок? Ты что, ранен?
Взволнованный материнский голос гулко отозвался у него в душе, и Виктору стало совестно перед ней.
– Нет, мамочка, – поспешил признаться он, затворяя за собой дверь. – Нога цела. Это я для конспирации.
Мать укоризненно покачала головой, всхлипнула и крепко обняла сына.
– Ты надолго? – спросила она, тревожно заглядывая ему в глаза.
– Я, мама, в город пока вернулся, – ответил Виктор, беря её руки в свои и ласково поглаживая. – Так надо. Как там дальше будет, этого никто не знает. А сейчас у меня тут дело есть.
– Вот и хорошо! – обрадовалась мать. – Ты, сынок, не волнуйся, лишнего расспрашивать не стану. Вернулся – и ладно! А я уж счастья такого и не чаяла. Значит, будем жить вместе, как раньше!
Виктор расцеловал мать. И она ни словом не обмолвилась о старшем брате.
Текст листовки, составленный в штабе отряда, Виктор помнил наизусть. Ведь он собственноручно переписал его не один десяток раз. В комнате, в ящике письменного стола, нашлась и чистая бумага, правда, не такая плотная, как та, что по распоряжению командира была доставлена в Паньковский лес едва ли не раньше, чем ящики с патронами. Товарищ Хмаренко постарался на совесть. Он даже пошутил как-то раз, что подпольному горкому нет надобности подписываться под текстом листовок – качество бумаги говорит само за себя.
Он уселся за работу, как только остался в комнате один, и, не отрываясь ни на миг, переписывал текст, страницу за страницей. Виктор даже не заметил за этим занятием, как прошёл день.
Уже садилось солнце, заливая комнату нежным розово-золотистым светом, когда вошла мать. Он не ожидал её появления и не успел прикрыть от неё текст. Крупными