Читать интересную книгу Связанный гнев - Павел Александрович Северный

спиной пение, он, оторвав взгляд от зеркала, увидел пришедшую Оксану. Подойдя к Рязанову, она удивленно спросила:

– Неужли в эдакую рань сами пробудились?

– Как видишь.

– А я торопилась. Накось. Опять из-за лености по суху бреетесь?

– Видишь, какая пакость развелась на подбородке.

– Сами виноваты. Страсть, какой ленивый за обиходом своего обличил, а ведь человек вы образованный.

– Не причитай. Лучше скажи, почему сама рано поднялась?

– Всю ночь спала кое-как. Тревожилась.

– Отчего?

– Из-за господина Бородкина.

– А тебе какое до него дело?

– Да интересно, кем на прииске окажется.

– А тебе не все равно?

– Послушайте, что выскажу. Вчерась Жихарев приказал мне подслушать, о чем станут за ужином Лука Никодимыч с Бородкиным беседовать.

– Подслушивать чужие разговоры, Оксана, занятие непорядочных людей.

– Дак ведь начальство велело! Сказала ведь! А окромя мне самой до ужасти охота было узнать, зачем он к нам заявился.

– И что же ты подслушала?

– Перво-наперво узнала из их разговору, до чего наша молодая хозяйка хитрющая. Вы только послушайте. До чего додумалась. Решила уважение к себе добыть от приискового женского пола.

– Да не тяни ты словами кота за хвост.

– Ага! Самому стала интересно, а меня за подслух обсказываете. Дале слушайте, так поймете, к чему словами кота тянула за хвост. Уразумела, стало быть, Софья Тимофеевна, что мужицкий разум в наших бабьих руках… Бабы, стало быть, – сила. Потому, куда они очами поведут, в ту сторону мужики и шагают. А на Дарованном, знаете, сколько баб. Множество, да со всякими заковыристыми характерами.

– Опять плетешь чепуху. При чем же Бородкин?

– А вот причем. Решила хозяйка отдать господину Бородкину в полную власть торговлю на приисках. Чтобы он умело потрафлял желанью приисковых модниц.

– Какая ерунда. Просто хозяйка решила сменить декорацию, ибо прежний торгаш слишком нахально стал ее обворовывать. Нет, тут все не так, как ты сейчас сказала. Самое удивительное в том, что он приехал именно с Пестовым?

– А чего в том удивительного? Лука Никодимыч во все любит самолично вникать. Так понимаю, Жихареву и вам о своих судьбах нечего тревожиться. Молодчина молодая хозяйка, что возвела Луку в такое звание, не глядя на то, что старуха держала его в черном теле.

– Не твое дело о таком рассуждать.

– А я таковская. Что на уме, то и на языке.

– В наше время это небезопасно.

– Дак уж луплена казачками в пятом, но все одно молчанию не обучилась. Не боязливая.

Рязанов, заметив, что Оксана с утра нарядно одета, удивленно спросил:

– По какому случаю так нарядилась?

– Тепереча всегда такой стану ходить. Молодая хозяйка велела нарядной быть. Потому на людях. Она на три платья мне материи задаром выдала. Чудит. Мне ее денег не жалко, потому страсть люблю наряжаться.

– Думаю, Оксана, что тебе пора замуж.

– Выходить-то за кого?

– В кого влюбишься.

– Вот ежели бы вы посватали. Глянетесь мне.

– Помолчи! От сказанного я, видимо, как вареный рак покраснел?

– Значит, имеете интерес к женскому сословию?

– Помолчи! Неприлично насмехаться над закоренелым холостяком. Ты взгляни на меня хорошенько.

– Да с лица не воду пить.

Махнув на девушку рукой, Рязанов ушел в контору.

Оставшись на террасе, Оксана, покачав головой, улыбаясь, прошлась, щурясь от солнца, остановилась у перил. При конторе она выполняла разные обязанности, из которых главной была поварская. Кормила она Жихарева и Рязанова. На Дарованный пришла с матерью после смерти отца, когда шел ей шестнадцатый год. Мать, поработав на прииске года два, нанялась нянькой в купеческую семью. На прииске Оксана стала кухаркой в артели старателей. Об ее поварских способностях скоро пошла добрая молва, не миновала она и ушей Жихарева, определившего ее на жалование при конторе.

Не стирая улыбку с лица, Оксана снова запела. Оглядев террасу, выдвинула на ее середину стол. Принесла из кухни скатерть и чайную посуду на подносе. Обрядив стол к утреннему чаю, собралась уйти, но, увидев вышедшего из конторы Рязанова, задержалась. Он стоял перед ней в чесучевой рубахе, подпоясанный синим шелковым поясом с кистями.

– Ну прямо глядеть на вас приятно. Завсегда так себя обихаживайте. А то живете осередь людей, как слепой кутенок, кинутый в крапиву. Чай сейчас станете пить или дождетесь начальства? Заказаны мне Жихаревым для Пестова обливные шаньги, но еще в печи.

– Конечно, Оксаночка, подожду шанег.

– Ладно!

Оксана, спускаясь с крыльца террасы по лестнице, задержалась на ней, оглядывая Рязанова с лукавой улыбкой.

– Чего уставилась?

– Любуюсь.

– Ступай, ступай!

– Вы все-таки подумайте ладом про то, что глянетесь мне. Может, надумаете посвататься?

– До чего же ты, Оксана, настырная.

– А как иначе-то? Чать, хочу возле вас своей судьбой покрепче зацепиться. Не слепая. Вижу, как меня оглядываете. Понимаю, что по бабьей статье вовсе ничего из себя уродилась. Так-то вот. Пошла пока, а вы дожидайтесь шанежек…

Амине с Дуняшей пришли на Дарованный, когда работа на песках уже набирала силу.

От Волчицыного посада до Дарованного им пришлось сделать большой крюк. Амине пришла сюда, чтобы повидать суженого, Илью Зуйкова. Работал он на Дарованном с матерью и сестренкой.

Амине направлялась с Дуняшей на старательство к заветному месту, указанному ей перед смертью престарелым старателем Васильичем, умершим прошлой осенью, вскоре после первого снега.

Оставив Дуняшу с поклажей, старательским инструментом и с гитарой у крайнего рабочего барака, Амине пошла искать Илью Зуйкова. На ее счастье, он оказался на ближней делянке. При встрече с ним Амине показалось, будто он не очень обрадовался ее приходу, а его мать совсем недружелюбно обошлась, крикнув сыну:

– Не больно надолго присыхай к башкирке, про работу помни.

Амине с Ильей пришли к бараку и сели на его завалинку. Увидели, что Дуняша крепко спала возле поклажи. Амине сокрушенно сказала:

– Сломила дорога девчонку. – Ласково оглядывая Илью, высказала: – Худой стал. Плохо это. Ешь мало?

Илья ответил, отводя глаза от настойчивого взгляда Амине:

– Ем вроде вдосталь, а на тело спадаю. Делянка тугая досталась.

– Ничего, потерпи. Зашла к тебе, чтобы пожелал удачи. Ты меня ожидай. После Петрова приду. С золотом, без него, все равно приду.

– Дождусь, – подтвердил Илья и провел шершавой ладонью по щеке девушки. – Аминушка, про главное в нашем сговоре не позабывай. Веру Христову прими, потом венчаться станем при зажженном паникадиле. Иначе мать моя не благословит.

– Что ты? Разве могу про такое забыть. Люблю тебя. Ох, как люблю. На все согласна. Только и ты с девками не балуйся.

– Зря про такое. Боязно тебя отпускать. В лесах варнаки шастают. Я до девок не охоч. Больно охальные.

– Лезут к тебе? Ты молодой. Обо мне не бойся. Чистой приду. Может, вместе пойдем?

– Думал про это. Матери сказал, а