Читать интересную книгу Связанный гнев - Павел Александрович Северный

сами поете? – спросил Небольсин.

– Бывает. Только ведь все больше про костры в тумане.

– С мадемуазель Сучковой знакомы? – спросил Небольсин.

– Да. Прошу извинить, мне пора привести себя с дороги в порядок. Всеволод Павлович, укажи такое местечко.

– Пойдем. Я на одну минуту, Орест Михайлович. Надеюсь, Вадим, побудешь у нас?

– Пока не прогоните…

6

В доме управителя шумно. Приглашенные на ужин съезжались под свежим впечатлением от удачного спектакля. Разговоры главным образом о неожиданном успехе Софии Сучковой. Все этим удивлены. Для этого причин немало. Богатая наследница после своего недавнего возвращения в родительский дом уже успела земляков вывести из привычного монотонного равновесия. Пересуды ее отношений с Дымкиным продолжали волновать уездных обитателей. И вдруг эта взбалмошная, самоуверенная девица заставила всех, кто увидел ее в «Бесприданнице», осознать, что она одаренная натура.

Среди гостей то тут, то там появляется обаятельная хозяйка дома Вера Григорьевна. Выслушивая похвалы спектаклю, она довольна и горда, что не ошиблась в выборе героини.

Налицо все участники спектакля и гости, но все еще нет Софьи Тимофеевны. Она появляется в обществе бабушки. Их появление в зале вызывает оживление среди гостей. Олимпиаду Модестовну тотчас окружают знакомые и наперебой справляются о ее здоровье. Старуха, польщенная вниманием, кое с кем из дам обменивается деликатными поцелуями. Софья увидела Новосильцева, беседовавшего с незнакомым господином. Подойдя к ним, радостно протянула руки Новосильцеву.

– Если бы знали, Вадим Николаевич, как рада, что не ошиблась!

– В чем, Софья Тимофеевна?

– Что вы в Сатке. Увидев вас в зале со сцены, не поверила глазам.

– Да, я здесь. Счастлив, что могу поблагодарить вас за доставленное наслаждение вашей игрой. – Новосильцев поцеловал обе руки Софьи. – Играли искренне, правдиво и убедительно.

– Позвольте и мне представиться вам и присоединиться к только что сказанному. Небольсин, Орест Михайлович.

– Благодарю. Рада узнать вас. Прошу принять извинения, что не смогла вас повидать у себя дома. Готовилась к спектаклю. Ведь играла впервые. – Софья подала руку Небольсину, и он ее поцеловал.

– Бабушка!

– Чего тебе?

– Посмотри, кто в Сатке.

Олимпиада Модестовна, направляясь к внучке, разглядела Новосильцева и всплеснула руками.

– Да неужли вы, барин? Здравствуйте, дорогой. Наклонитесь, чтобы могла вас в лоб по-старушечьи чмокнуть. Хороши, к слову сказать. В Сатке обретаетесь, а к старухе Сучковой глаз не кажете.

– Только сегодня под вечер приехал. Вот господин Небольсин может подтвердить. А вы такая же простая и величественная.

– Да будет вам. Конфузите старуху на людях.

– Сущую правду говорю. Поздравляю с успехом внучки. Актриса она у вас милостью Божьей.

– И не говорите. От этого представления у меня седых волос прибавилось. Сами посудите, что надумала. Да у Сучковых отродясь никто на сцену даже ради шутки не хаживал, а она отважилась на ней представлять. А как я волновалась! Две недели последних ни одной ночи ладом не спала. Думала, грешным делом, осрамится девица, потому блажит по весенней поре. А она как перед нами себя показала! Глядела на нее из зала и ревела. Вот ведь как Сучковы издавна людей удивляют. Вам, стало быть, Вадим Николаевич, Софушкино представление тоже на душу легло?

– Поражен талантом Софьи Тимофеевны.

– На этом спасибо. От вас слышать похвалу радостно мне до мурашей на спине.

– Вот вы где, Олимпиада Модестовна. Я уже волновалась. Все собрались, а вас все нет с моей дорогой актрисой. – Вера Григорьевна обняла старуху и поцеловала.

– Да задержалась-то я из-за Софушки. Велела мне другое платье надеть: то, по ее разумению, будто меня старит. Ну вот и возилась я с переодеванием. Да что говорю. Позвольте наперво поблагодарить вас, Вера Григорьевна, что угадали в душе внучки искру.

– Я так рада, так рада! Спектакль удался, а это уже награда за понесенные мною труды.

– У меня нет слов для похвалы Софьи Тимофеевны, – говорил подошедший Всеволод Павлович. – Надеюсь, все мне разрешат поцеловать ее, ибо годы мои позволяют такой поступок.

Поцеловавшись с управителем, Софья, раскрасневшаяся и сконфуженная, неожиданно взяла Новосильцева под руку, смотря ему в глаза, спросила:

– Господи, неужели действительно доставила зрителям удовольствие?

– Не сомневайтесь, Софи, – сказала утвердительно Вера Григорьевна и громко пригласила: – Прошу, господа, к столу…

За ужином вновь главной темой общего разговора был спектакль. Хвалили всех его участников, но больше всего похвал было высказано в адрес Софьи Сучковой. Новосильцев сидел рядом с хозяйкой напротив Софьи. Она наблюдала, как он спокойно высказывал свое мнение об игре любителей и с каким вниманием его слушала Вера Григорьевна. Когда Новосильцев постучал ножом по тарелке, Софья насторожилась. Новосильцев встал и, оглядев сидевших за столом, произнес:

– Господа! Позвольте и мне за этим застольем не быть молчаливым. Я предлагаю тост за всех участников, подаривших нам сегодня праздник сценического искусства. Моя особенная благодарность, мой первый земной поклон вам, дорогая Вера Григорьевна. За то, что чуткостью своей души вы в захолустье помогаете людям находить забвение от скучной повседневности в соприкосновении с волшебным миром театра, что вдохновляете своей душой живые людские души среди пыльных кулис создавать волнующие образы героев, повидав которые, хочется верить, что можно, нужно жить светлее, умудреннее, не плесневеть в окружающей нас встревоженной и безысходной тоске. Спасибо, Вера Григорьевна.

Мой второй поклон вам, Софья Тимофеевна, вашей молодой душе, в которой вы сегодня при свете лампы вырастили мудрость женской любви, явленную нашим взорам в сыгранной роли. Явили с такой вдохновенностью, от которой у меня стыли руки, а от ваших страданий в комок сжималась душа, не в силах вместить в себе всей воплощенной вами в образе Ларисы правду чудесной женской души.

А теперь надеюсь, что дорогие хозяева простят меня, бывшего гвардейца, за осколки разбитого бокала. Аминь!

Новосильцев, выпив содержимое бокала, бросил его на пол.

Звон брошенного бокала прозвучал, как глухой выстрел, а царившая за столом тишина была прогнана оглушительными аплодисментами.

Новосильцев сел. Софья видела, как его нежно поцеловала Вера Григорьевна. В ушах Софьи звенели колокольчики, она слышала: ей что-то говорили, но от волнения не могла понять смысла произносимых слов…

Уже давно прошла полночь, а цыганка Клеопатра все пела под три гитары. В полумраке зала она стояла высокая, гордая, в накинутой на плечи шали, огненной по краскам.

Владея мастерски голосом, цыганка снижала его до шепота, и тогда казалось, что выпетым словам тесно в стенах обширного зала.

Софья сидела на диване рядом с Верой Григорьевной, слушая пение, не спускала глаз с Новосильцева, стоявшего на фоне малиновой бархатной шторы. Она видела, как он вдруг вышел из зала в открытую дверь на террасу. Песня цыганки кончилась, перезвон гитар заглушили аплодисменты. Софья, воспользовавшись моментом, вышла на террасу. Она не