от Гагарина и Титова, Королев даже не пытался заснуть. Он лежал на койке один в собственном домике и бездумно перелистывал страницы журнала «Москва». Тянулось время. В два часа ночи он наконец не выдержал, поднялся и вернулся в домик космонавтов. Каманин и Карпов тоже не спали. Они сказали ему, что Гагарин и Титов по-прежнему крепко спят. Королев не остался там надолго. «Сергей Павлович бесшумно удалился, – рассказал позже Карпов. – Прямо от нас он отправился на стартовую площадку, где в три часа ночи начались заключительные проверки»[468].
Суворов был уже там, снимал как всегда. Увиденное тогда в окуляр произвело на него сильное впечатление, забыть которое невозможно.
Ночь. Плотный фиолетовый бархат неба усыпан бриллиантами звезд. Ветра нет, и воздух холодный. Гигантская ракета на стартовой площадке залита светом мощных прожекторов, она возвышается над пустынной молчащей степью и уходит в темно-фиолетовое небо. Зрелище нереальное и даже пугающее, как будто все это происходит на какой-то другой планете[469].
«Итак, завтра совершится величайший подвиг – первый в мире полет человека в космос, – писал Каманин той ночью в самые тихие часы, пока за соседней дверью спали два космонавта. – И совершит этот подвиг скромный советский человек в форме старшего лейтенанта ВВС – Гагарин Юрий Алексеевич. Сейчас его имя никому ничего не говорит, а завтра оно облетит весь мир, и его уже никогда не забудет человечество».
Действие IV
Старт
12–14 апреля 1961 года
Земля – колыбель человечества, но нельзя же вечно жить в колыбели.
Константин Циолковский, русский ученый и провидец, 1911 год[470]
Можно ли мечтать о большем?
Юрий Гагарин, за девять дней до старта, 3 апреля 1961 года[471]
26
Материнская любовь
12 АПРЕЛЯ 1961 ГОДА
Домик Неделина
Площадка № 2, космодром Тюратам
В 5:30 по местному времени Евгений Карпов вошел в комнату, где спали Гагарин и Титов. Он легко прикоснулся к плечу Гагарина. Тот сразу открыл глаза. «Пора», – сказал Карпов.
На соседней кровати так же быстро проснулся Титов. У обоих мужчин спросили, как им спалось. Оба ответили, что превосходно. Только позже Гагарин признался, что в ту ночь он не спал вовсе. Титов тоже. Ни один из них не знал о скрытых под матрасами датчиках, но всякий раз, когда кто-то заходил ночью в комнату, чтобы посмотреть на них, – Карпов, Каманин или кто-то из врачей – Гагарин старался лежать абсолютно неподвижно[472]. Он не выспался, но признание в том, что он плохо спал ночью, могло стоить ему места даже сейчас.
Пока космонавты одевались, Карпов вручил каждому из них по букету степных тюльпанов – в добавление к уже имеющейся коллекции. Цветы принесла рано утром Клавдия Акимова – пожилая женщина, присматривавшая за домиком. Она хотела преподнести их космонавтам. Может быть, молодые люди напоминали ей собственного сына, который был летчиком и погиб во время войны. Он тогда был ровесником Гагарину и Титову. Во всяком случае, цветы добавили к серой мужественности этого утра приятный штрих свежести и цвета. Затем появился Владимир Суворов и его съемочная группа. Космонавты притворились удивленными: «Привет! Вы уже здесь?»[473] – сказали они, и все рассмеялись.
Никто из команды Суворова не спал уже больше суток. Тем не менее они опять должны были запечатлеть на пленке все подробности для истории. «Снимаем все, что можно», – писал Суворов в своем дневнике. Коробки с пленкой высились в домике целыми стопками, приготовленные для отправки самолетом в Москву позже в этот же день. Они снимали, как Гагарин и Титов делают зарядку – даже в это утро ни один из них не был избавлен от этого привычного занятия, – как они умываются, бреются и садятся за легкий завтрак из «космических» продуктов. На этот раз в меню был паштет, картофельное пюре, черносмородиновый джем и кофе – все в тех же тубах, похожих на тюбики с зубной пастой. Похожие тубы рано утром были уложены в космический корабль. Каждый старательно поддерживал вчерашнее беззаботное настроение. «Вместо советов, напутствий я только, как и другие, шутил, рассказывал веселые историйки и небылицы»[474], – вспоминал Карпов. Гагарин посмеялся над своим завтраком, сказав, что это самая вкусная трапеза, которую ему когда-либо приходилось есть, и что ему придется взять немного такой еды домой, чтобы Валентина могла попробовать. Но Валентина была в Москве, в двух с половиной тысячах километров, и не знала, что ее муж теперь официально первый космонавт и что сегодня – тот самый день.
Приехав на стартовую площадку в те ранние утренние часы, Королев практически сразу собрал и построил всю свою команду. Затем он произнес речь. Она была короткой и незабываемой. Одним из инженеров, слушавших эту речь, был Владимир Ярополов.
Перед строем он напомнил об особой ответственности каждого номера расчета за четкое выполнение стартового графика подготовки ракеты-носителя и корабля. «Честность прежде всего, – сказал он. – Допустил ошибку – тут же доложи по команде. Наказания не будет. Без честности не может быть испытателя, не будет успеха»[475].
В этом был весь Королев. Простой, прямой, без всякого украшательства и фундаментально необходимый для успеха данного предприятия. В обществе, где за ошибки, как правило, наказывали, а за инициативу осуждали, он вел себя явно не по-советски. Но Королев отметал подобные тонкости. Это был человек, который однажды наградил одного из рабочих часами с дарственной надписью за признание ошибки. Это качество составляло существенную часть его лидерского образа и было ключевым в характере. Вот и сейчас, когда он стоял в предрассветной прохладе у подножья ракеты перед строем своих людей, его слова достигали цели.
Уже минуло 3:00 по местному времени – 1:00 по московскому. Рассказывая о событиях этого дня, мы будем, как правило, опираться именно на московское время. Старт был назначен на 9:07. Из громкоговорителя неожиданно громко прозвучало: «Восьмичасовая готовность!» Строй рассыпался, и все вернулись к работе.
Этот запуск имел жесткий график. Оказавшись на орбите, автоматическая система ориентации «Востока» должна была использовать в качестве точки привязки Солнце, чтобы правильно сориентировать корабль перед входом в атмосферу. Если ракета стартует вовремя, Солнце будет находиться там, где нужно, чтобы обеспечить посадку корабля в границах СССР. Если опоздать с пуском, «Восток» может закончить свой путь в океане или на территории иностранного государства. Неудивительно, что Королев в своей речи подчеркнул важность соблюдения графика. Начиная с этого момента, график определял все.
В 5:00, когда первые солнечные лучи показались из-за горизонта, баки ракеты были наполнены керосином и жидким кислородом – двумя компонентами топлива, которые после смешивания и зажигания в пяти двигателях первой ступени должны были оторвать ракету от стартового стола и отправить ее в космос. Бледно-голубой жидкий кислород мгновенно начал испаряться в относительно теплом воздухе, выходя наружу через клапаны в баках и затягивая стартовый комплекс знакомыми облаками шипящего пара. Это было особенно красиво в раннем утреннем свете, когда низкое солнце подсвечивало клубящиеся облака золотом, но их красота обходилась довольно дорого, поскольку жидкий кислород нужно было постоянно подливать почти до самого старта. По существу 90 % всей массы полностью заправленной ракеты – 291 тонна – составляли легковоспламеняющиеся керосин и жидкий кислород. И все эти 90 % массы должны были израсходоваться в первые 11 минут полета[476].
В 6:00 по местному времени государственная комиссия собралась на свое последнее заседание, на этот раз не в зале, а в бункере возле стартового стола. Королев один за другим выслушивал доклады ответственных руководителей, и каждый из них давал полету зеленый свет. Даже природа была не против. Дул легкий ветерок и, как заметил Ярополов, «стояла великолепная солнечная погода». До сих пор все шло хорошо. Но советский протокол нужно было соблюдать, и Королев честно соблюдал его, формально попросив у комиссии разрешение на пуск. Просьба была «удовлетворена без дальнейшего обсуждения».