с неработающим двигателем, с планирования. Когда Гленн умудрился благополучно посадить самолет, он пробыл на земле ровно столько, сколько понадобилось для доклада о том, где находится сбитый командир, а потом запрыгнул в другой самолет и снова полетел на север, чтобы снова защищать его. Но к тому моменту северокорейцы уже взяли Джиродо в плен.
Гленн снова увиделся со своим командиром только после войны. Но эта история раскрывает некоторые его качества. Как когда-то он до конца поддерживал Джиродо, вопреки обстоятельствам и собственным интересам, так теперь он поддерживал Шепарда – человека, стоявшего в очереди претендентов на роль первого астронавта Америки впереди него самого. В январе он попытался добиться пересмотра решения поставить Шепарда первым – и потерпел неудачу. А в феврале после совместного представления его, Шепарда и Гаса Гриссома на пресс-конференции как «Первой команды» Гленн мучился из-за того, что все считали именно его первым, тогда как на самом деле это было не так – на самом деле он был третьим после Гаса. К тому же Шепард обладал почти всеми качествами, которыми не обладал Гленн, и был человеком, чьи ценности, личные качества, предпочтения в выборе автомобилей и вообще образ жизни были почти противоположны его собственным. Никто не забыл яростной ссоры между ними по поводу того безымянного астронавта, которого поймали с проституткой. У этих двоих не было никаких оснований особо любить друг друга и даже хорошо взаимодействовать по работе, несмотря на общую профессию.
И все же сейчас они сблизились. За недели, прошедшие после февральской пресс-конференции, а затем и после того, как Шепард уступил свой полет фонбрауновскому беспилотному испытанию Redstone в марте, эти двое неожиданно нашли общий язык. Гленн всегда был готов поддержать Шепарда, как когда-то всеми силами пытался поддержать своего комэска в Корее. Он готов был следовать за ним, давать советы, помогать, участвовать во встречах, на которые Шепард не попадал, делать телефонные звонки, которые Шепард не успевал делать. Учитывая плотный график подготовки, эти двое теперь проводили друг с другом больше времени, чем с кем-либо еще, включая собственных жен. «Не думаю, что два человека могли бы сотрудничать теснее, чем мы тогда»[407], – написал Гленн позже. Как дублер Шепарда, он был «вторым "я" Ала, его виртуальным двойником»[408]. Как в любом деле, в котором он принимал участие, Гленн вкладывался в работу целиком – на 100 %.
И Шепард по-своему отвечал ему тем же. Время от времени, наедине, поскольку эта новость еще не была обнародована, он не мог удержаться, чтобы не поддразнить Гленна, называя его «своим дублером»[409], но вслух он отдавал должное доброте Гленна. Вообще-то слово «доброта» не относится к тем эпитетам, которые Шепард – сдержанный, недоверчивый, даже уничтожающе отстраненный (а он мог быть и таким) – часто использовал, но если это происходило, то делалось искренне. На мысе Канаверал Шепард и Гленн взяли обыкновение бегать вместе перед завтраком, отмеряя мили атлантического прибоя одну за другой, как Гленн делал в одиночестве на протяжении последних двух лет. Иногда они даже, как два подростка, гонялись за крабами на пляже в Коко-Бич, но бóльшую часть времени – а теперь уже почти все время – очень усердно работали.
На следующий день после появления шестерки советских космонавтов в Казахстане, 6 апреля, Шепард, Гленн и Гриссом прибыли в Научно-исследовательский центр авиации ВМС США в округе Бакс (штат Пенсильвания), чтобы провести четыре насыщенных дня за финальным восстановлением навыков работы в условиях перегрузки. Астронавтам центрифуга центра была хорошо знакома, как и связанные с ней неприятные ощущения, но во время данного визита все трое, а в особенности Шепард, должны были адаптироваться к переменным перегрузкам, которые возникали на разных этапах реального полета. С этой целью на центрифуге воспроизводился соответствующий профиль перегрузок. Все было организовано так, чтобы подготовить астронавтов к реальному полету. Они были в серебристых скафандрах из нейлона с алюминиевым напылением, изготовленных для каждого из них индивидуально компанией B. F. Goodrich в Акроне (штат Огайо). Каждый скафандр подгонялся к особенностям тела конкретного астронавта, для чего его в обнаженном виде облепляли полосами влажной бумаги, как при изготовлении папье-маше. Здесь, в отличие от Советского Союза, скафандров хватало всем.
В 1961 году центрифуга ВМС США в округе Бакс была самой большой в мире. На конце ее 15-метровой стрелы располагалась гондола, которая внутри представляла собой копию кабины Mercury. Гондола была герметизирована, как капсула во время полета, и заполнялась чистым кислородом для дыхания астронавта, как полагалось в настоящем корабле. Центрифуга могла раскрутить гондолу и находящегося в ней человека до скорости 280 км/ч – она была настолько мощной, что ее фундамент пришлось заделывать в скальное основание, чтобы его не сорвало, – но в процессе этого восстановления навыков ускорения не превосходили 11 g. Тем не менее 75-килограммовый Джон Гленн на время становился в 11 раз тяжелее и весил уже 825 кг – как три рояля. Этого было больше чем достаточно, чтобы выбить из него дыхание, заставить кровь скопиться в животе и вдавить глазные яблоки в череп.
В то же самое время, когда Гагарин, Титов и Нелюбов на Тюратаме учились выполнять аварийный спуск в ручном режиме, Шепард, Гриссом и Гленн по очереди крутились на центрифуге в округе Бакс. Но они занимались этим четыре дня, а не три часа. Они отрабатывали все операции, которые им придется выполнять в реальном полете, в числе которых было и пилотирование капсулы вручную при помощи небольшой ручки справа от себя, схожей по размеру и форме с соответствующей ручкой в правой части «Востока»: два почти параллельных действия на противоположных сторонах земного шара, за исключением того, конечно, что американцы заучивали их целый год. Сейчас они лишь освежали навыки, попросту говоря, шлифовали их.
Советы собирались отправить человека в космос в ближайшие дни. Американцы же, какими бы отточенными и отработанными ни были навыки астронавтов, пока не планировали этого делать. В основе крепнущей дружбы Гленна и Шепарда, того, что они оба зарыли свои томагавки, лежал простой факт: у них теперь был общий враг – нет, не русские, а люди в их собственном правительстве. Ко времени тренировок в округе Бакс комиссия профессора Дональда Хорнига по оценке проекта Mercury была сформирована и действовала уже два месяца, и 10 ее членов, два техника и два консультанта по-прежнему были активны – очень активны. Они уже заставили Шепарда показать, как он справляется с многоосевой инерционной установкой MASTIF – той самой «рвотной машиной», которая безумно вращалась сразу в трех плоскостях; они запихнули его в бассейн NASA в Лэнгли в скафандре, чтобы он продемонстрировал, как будет выходить из макета капсулы Mercury; они наблюдали, как он крутился на центрифуге вплоть до жестких 15 g, чтобы показать, как он это переносит. Это все продолжалось без конца. Члены комиссии Хорнига в костюмах и галстуках – все это были мужчины – никогда, кажется, не прекращали делать записи и задавать вопросы. «Что, черт побери, можем мы рассказать этим… людям такого, чего не рассказали уже с десяток раз?»[410] – жаловался Шепард одному из руководителей NASA. Ответить можно было лишь, что этого, очевидно, недостаточно.
Тем временем слухи о том, что комиссия собирается рекомендовать провести еще несколько полетов с шимпанзе, не затихали. Иногда говорили о 30 шимпанзе, иногда даже о 50, но сколько бы шимпанзе в них ни фигурировало, эти слухи сводили Шепарда с ума. После полета Хэма он стал очень чувствительным к любым упоминаниям шимпанзе. Не легче было и от того, что газеты одна за другой перепечатывали британскую карикатуру, в которой шимпанзе стоял у доски и читал лекцию Шепарду, Гленну и Гриссому. Он говорил: «…Затем, на высоте 270 км, у вас будет ощущение, что вы просто обязаны съесть банан!»[411] Шепарда все это так достало, что он сказал Гленну, что готов сделать «барбекю из обезьяны». Как-то раз на одном из занятий на тренажере кто-то пошутил: «Может быть, нам лучше поискать кого-нибудь, кто будет работать за бананы»[412]. Шепард схватил пепельницу и швырнул ее в голову шутника, но, к счастью, промахнулся.
NASA по-прежнему