Читать интересную книгу Первый: Новая история Гагарина и космической гонки - Стивен Уокер

и Германа Евгений Анатольевич Карпов возил в Оборонный отдел ЦК, показывал товарищам… Все молча и очень серьезно разглядывали портреты, переводя глаза с фотографии военной на фотографию цивильную и обратно: кандидаты были сняты в двух вариантах. Потом Иван Дмитриевич Сербин показал эти фотографии Фролу Романовичу Козлову, секретарю ЦК, тогда – второму человеку в государстве. Потом Фрол Романович понес их Никите Сергеевичу. Тот посмотрел и сказал:

– Оба парня отличные! Пусть сами выбирают![387]

Если это правда, то Каманину легче не стало. Конечно, могло быть и не так: сын Хрущева Сергей позже утверждал, что Хрущев никаких фотографий не видел, и опровергал всю эту историю как «одну из баек, обычно с годами бурно разрастающихся вокруг знаменательных событий»[388].

Так или иначе, почти невозможно поверить, что этот окончательный, принципиально важный выбор все еще не был сделан, особенно, если провести параллель с ситуацией у астронавтов Mercury, – не сделан даже сейчас, всего за неделю или около того до момента, когда кто-то из космонавтов должен отправиться в космос. Возможно, сама масштабность решения заставляла откладывать его до последнего момента. Но особенно тяжким ожидание было для Гагарина и Титова. Они были близкими друзьями, делившими трагедии и минуты откровенности, и одновременно самыми амбициозными соперниками, которые стремились получить один и тот же невероятный приз. Но первым мог быть только один из них.

Теперь, когда все три самолета в тот же день ближе к вечеру сели в Тюратаме, их пассажиры оказались в мире, очень далеком от московского снега. На космодроме вовсю бушевала короткая весна. Степь, куда ни посмотри, пылала тюльпанами. Зрелище было великолепное, но Каманин по-прежнему чувствовал себя подавленным – в его голове по-прежнему крутился один и тот же вопрос. Он вернулся к нему почти в последних словах своей дневниковой записи за тот день, пытаясь оценить, взвесить громадную славу и громадный риск:

Итак, кто же – Гагарин или Титов?.. Трудно решать, кого посылать на верную смерть, и столь же трудно решить, кого из 2–3 достойных сделать мировой известностью и навеки сохранить его имя в истории человечества.

19

На всякий случай

5–7 АПРЕЛЯ 1961 ГОДА

Космодром Тюратам

Казахская Советская Социалистическая Республика

Сергей Королев встретил и приветствовал космонавтов сразу по приземлении. Он улыбался и шутил, но за улыбками и шутками скрывались все те же тревоги, что день и ночь донимали Каманина, и они вдвоем, еще не покинув аэропорт, пустились в обсуждение одной из самых серьезных среди них. Система осушения, или регенерации воздуха, корабля «Восток» по-прежнему не работала как надо. Все испытания на тот момент показывали полную ее неспособность поглощать влагу из воздуха кабины на протяжении хотя бы минимально приемлемого времени. После испытаний в кабине всегда оставались лужи концентрированного соляного раствора, которые в условиях невесомости превратились бы в свободно плавающие капли, способные легко замкнуть важнейшие электрические схемы, а также проникнуть в дыхательную систему космонавта и, возможно, отравить его. Даже если бы этого не произошло, оставалась еще серьезнейшая проблема пота, выделений тела космонавта, которые система поглощала тем хуже, чем дольше космонавт находился в космосе. В результате влажность в кабине постепенно поднималась до опасного, а в конечном итоге до смертельного уровня. По существу, это нельзя было назвать системой регенерации воздуха, поскольку при достаточной продолжительности полета она превращалась в систему отравления воздуха.

Было очевидно, что ОКБ-124 – конструкторское бюро, отвечавшее за разработку этой системы жизнеобеспечения, – с треском провалило свою задачу. Его главный конструктор Григорий Воронин выслушал от Королева много нелестного. Но времени на дополнительные испытания уже не было. Пришлось обходиться воронинской системой. На ключевом совещании государственной комиссии по «Востоку» 6 апреля, на следующий день после прибытия космонавтов, Королев предложил оставить ее в первом пилотируемом полете как есть, несмотря на недостатки. Как всегда, он доминировал на совещании благодаря своей харизме. Никто не хотел ссориться с этим человеком с бычьей шеей или становиться объектом его сокрушительного гнева, приступы которого в последнее время стали чересчур частыми. В срок, названный Королевым Президиуму ЦК, нужно было уложиться, даже ценой повышения риска для жизни космонавта.

И на этот риск действительно пошли. Согласившись сохранить дефектную систему, государственная комиссия, по существу, делала ставку на то, что «Восток» пробудет на орбите только запланированные 100 с небольшим минут. Иными словами, она надеялась, что единственный тормозной двигатель космического корабля обязательно сработает. Если он откажет, не будет никакой гарантии, что космонавт сможет прожить те 10 суток, которые потребуются земной атмосфере, чтобы свести корабль с орбиты. Но этот самый тормозной двигатель однажды уже отказывал, по крайней мере частично, во время полета «Востока» с собаками в декабре. Тогда находившиеся внутри собаки Пчелка и Мушка были уничтожены взрывом бортовой бомбы. Космонавту в подобной ситуации такая судьба все же не грозила, несмотря на все усилия КГБ. Но насколько надежным все-таки был этот двигатель? Вряд ли добавлял оптимизма тот факт, что даже его конструктор Алексей Исаев переживал из-за него с самого начала, и Королеву даже пришлось призывать его взять себя в руки: «А если из-за меня человек не вернется на Землю? Останется только пулю в лоб!»[389] Согласитесь, что подобные чувства не внушали особой уверенности.

Но это было все, чем они располагали. Или почти все. Если сбудутся худшие опасения Исаева и его двигатель просто не запустится, вариантов останется немного. Но другие отказы, потенциально тоже фатальные, в принципе, можно было бы нивелировать даже сейчас, если отступить от философии, определявшей представления Королева о роли человека в космическом полете в последнее десятилетие, – изменить ее и разрешить космонавту в случае нештатной ситуации отключить автоматические системы и попытаться вернуть космический корабль домой вручную.

Две критически важные операции должны были пройти идеально, чтобы «Восток» смог безопасно вернуться на Землю. Одной из них был запуск тормозного двигателя. Вторая же выполнялась до этого – корабль должен был занять правильную ориентацию, чтобы после включения двигателя войти в атмосферу под нужным углом. Как и всё в этом полете, обе системы – система ориентации аппарата и система запуска тормозного двигателя в нужный момент – были полностью автоматическими. Почти все системы на борту «Востока» были автоматизированными, вплоть до «автоматического подтягивания привязных ремней на кресле»[390], как вспоминал один из инженеров.

Слева от космонавта находилась черная панель с несколькими переключателями, которые можно было ему доверить: он мог включать и выключать такие вещи, как магнитофон или вентилятор, он мог регулировать свет в кабине или громкость в наушниках – из управления ему было доступно немногим больше, чем современному авиапассажиру. Когда в свое время кто-то осмелился спорить с Королевым по поводу такой степени автоматизации, он разнес все его опасения в пух и прах. Однако одна уступка все же была сделана – «на всякий случай», как назвал это инженер Борис Черток: космонавт мог в чрезвычайной ситуации получить доступ к системе ручного управления, заблокированной в нормальных условиях трехзначным кодом. При введении нужных цифр подавалось питание на соответствующие органы управления. Возможности были ограничены гораздо сильнее, чем в капсуле Mercury, где к тому же не было никакой блокировки, однако ручная система управления позволяла космонавту самому проделать обе критически важные операции при отказе автоматической системы управления. Он мог развернуть корабль в нужное положение и затем нажать кнопку запуска тормозного двигателя. Иными словами, она давала дополнительный шанс на возвращение домой.

Теперь, когда на кон было поставлено так много, Королев отказался от собственной философии – на всякий случай. Причем сделал это не теряя времени. Не успели космонавты ступить на землю в аэропорту космодрома, как он велел Каманину организовать для них тренировки по аварийному спуску в ручном режиме и проследить, чтобы они освоили его «основательно»[391]. У них уже проходили подобные тренировки на грубом тренажере в Москве, но этого, очевидно, было недостаточно. В 23-страничной инструкции по эксплуатации «Востока», сокращенной по настоянию Королева, спуску в ручном режиме было посвящено