конём со своим сыном, отвлекла погоню на себя и дала ему уйти. Она знала, что её сын в безумии своём задумал завладеть похороненным в кургане чудо-мечом и при помощи его чар освободить эту землю. Знала и не сумела помешать его безумной затее. И теперь ей оставалось лишь отдать свою кровь и свою жизнь, дабы зло не вышло из-под земли и не принесло великой беды всем живущим. Её лицо уже стёрто, хоть она ещё жива, как будет стёрто из людской памяти её имя, и вороны очистят её череп от остатков плоти, и волки обглодают её кости, растащив их по степи. Так видит её сердце, ибо ему открыто и прошлое, и будущее. «И сын твой не вспомнит тебя и не воздаст тебе должного за твою великую жертву. Воистину, лучше было бы ему принять то, что он заслужил», – говорит строгий внутренний голос. И перед ней предстаёт картина, которую она уже видела в страшном сне: всадники, волокущие на арканах пленников, мчатся, поднимая клубы пыли; они всё ближе и ближе, и все пленники – это её соплеменники, и первый среди них – её сын. Виктор видит его и знает, что этот жилистый человек с бронзовым лицом и чуть косящими глазами – тот, кого теперь зовут Олегом Кошевым. И узнавая его, он не перестаёт чувствовать себя женщиной, привязанной к столбу на вершине огромного кургана. Он чувствует на своём лице удары, которые наносят ей всадники, и слышит в себе её сердце, и оно обращается в глубину земли: «Я отдам всё, всё! И пусть будут стёрты и моё имя и мой след в людской памяти, только прости нас и помоги!» А в глубине кургана лежит великая воительница, та, которая хранит эту землю. «Ты и Я – одно, – говорит Она. – Твоя воля в Моей. Мир стоит на тайной жертве Матери». И всадники с пленниками исчезают. Но нет конца ударам, которые продолжают стирать то, что ещё осталось от её лица. «На этот раз он не должен уйти, – слышит Виктор голос из недр кургана. – Он должен умереть, чтобы ты смог заплатить за его душу». И Виктор знает, что означают эти слова. И не может не согласиться с ними. «Пусть будет так, – говорит он. – Я готов заплатить».
Переправа
Виктор собирался на новое ночное задание. После безупречно проведённой операции по подрыву моста командир, не задумываясь, поручил ему уничтожить переправу, вернее, недавно наведённый немцами понтонный мост.
Юрка Алексенцев завидовал товарищу и одновременно беспокоился за него:
– Как нырять надо, и под водой плавать, и взрывчатку закладывать – так сразу ты, Витька! Здорово у вас с Забелиным это получается! Эх, почему я так плохо плаваю по сравнению с тобой? А ты, небось, нарочно тренировался, готовился? Будто знал, что пригодится! Ты там в своём Краснодоне из речки не вылезал, признайся!
– Я в Краснодоне музыкой занимался, – улыбнулся Виктор, аккуратно завязывая вещевой мешок. – Я же тебе рассказывал про наш струнный оркестр! А в речке, конечно, купаться любил, как все ребята.
– Ага! – усмехнулся Алексенцев. – Понятно! Видать, у тебя и тут талант. Так же, как с гранатами! Так я тебе и поверил, что ты совсем-совсем заранее не готовился!
– Ну нет! Готовился, конечно, – согласился Виктор. – Ещё как готовился! Ведь было же понятно, что войны с фашистами не миновать.
– Понятно-то понятно, – протянул Юра, – да только мы-то думали, что воевать будем на их территории и управимся быстро, раз-два и готово! Как они, фашисты, значит, к нам сунутся, так по носу и получат! А они, гады, уже второй год нашу землю топчут…
– После поражения в Испании стало ясно, что фашисты сильны и воевать с ними будет нелегко, – возразил Виктор.
– Это если только таким умным, как ты! А я вот тогда ещё не думал, что война к нам сюда прийти может. За испанцев, правда, обидно было до слёз. Но мне тогда казалось, мы такие сильные, что фашисты нас боятся и первыми ни за что не нападут. Может, конечно, я тогда ещё мал был и чего-то не понимал!
Увидев, что Виктор закончил сборы и водрузил на спину вещмешок, Юра спросил с некоторым сомнением:
– Ну что, покурим на дорожку?
– Давай, пожалуй, после, когда назад вернусь, – решил Виктор.
– Что ж, это правильно, – согласился Юрка. – Перед таким заданием, может, и не стоит.
– Привыкать не хочу. Да и побереги пока курево.
Виктор поднялся было, но Юра схватил его за руку:
– Да погоди! Давай хоть так, без курева, присядем на дорожку. Ну вот. Удачи тебе, Витька! Чтобы к рассвету вернулся целый и невредимый! Мы же с тобой потом ещё на хутор опять пойдём…
– Обязательно, – улыбнулся Виктор и, прощаясь, хлопнул товарища по плечу.
Всё-таки странное это чувство, когда за считаные дни ещё недавно чужой человек вдруг становится тебе как брат. Виктору вспомнилось, как мать когда-то допытывалась у него, кого он считает своим самым лучшим другом, и на сердце у неё тогда камнем лежала невольная обида за сына: ей казалось, что из всех его многочисленных товарищей и приятелей никто не понимает его душу. А вот если бы она увидела теперь их с Юркой, то непременно порадовалась бы за них обоих. Нет, этого не объяснить, но одному человеку вдруг становится понятно, как отзываются в другом его слова, и потому оба они особо дороги друг другу. В самом деле, будто братья.
Вышли из лагеря ровно в десять часов вечера. Виктор и Афанасий Забелин несли в своих вещмешках по шесть шашек тола с запалом и бикфордовым шнуром. С ними на задание, как и в прошлый раз, отправились Надя Фесенко, бойцы Хмаренко и Скрипников. Возглавлял группу сам Степан Рыбалко. Подрывники согласно приказу командира имели при себе только пистолет. Группа прикрытия, в задачу которой входило отвлечь на себя внимание охраны, была вооружена автоматами. Каждый из четверых взял по запасному диску патронов и по четыре гранаты.
Полнолуние минуло, идти ночью в темноте было поначалу трудно, пока глаза мало-помалу не привыкли. Если бы путь пролегал в глубину леса, бойцам ничего не стоило бы заблудиться. Но группа вышла к берегу Донца и двигалась по прибрежной полосе, никуда не сворачивая. Шли бодрым шагом, не разговаривая и стараясь двигаться без шума.
Три часа пути в ночи и чуткое внимание к её зыбкой тишине не утомили участников вылазки. Боевое и даже какое-то задорное настроение витало в воздухе. Когда подошли к переправе,