становились трансцендентными: «Те, кто сегодня вытирает о него ноги, будут когда-нибудь валяться у него в ногах, или… у подножий памятников ему — запомни это предсказание. Только это случится не скоро, когда поэт найдет место, „где люди живут, и — как люди живут“, или… уйдет, не найдя такого места…»
Лучистые глаза Аделины, казалось, увлажнились… Это было трогательно и прекрасно, это было непреодолимо притягательно… Сэр Томас спрыгнул с тахты и вышел — он понял, что эту ночь ему придется провести на кухне…
Утром меня разбудил звонок Арона — он не ведал, как мне хотелось поваляться в то субботнее утро, свободное от работы, тем более что со мной в постели было очаровательное создание, важнейшая и лучшая из милостей природы — женщина! Я высвободил левую руку из-под головы Аделины и спросонья поздоровался: «Шабат Шалом». «Я, собственно, хотел уточнить, будешь ли ты у нас сегодня вечером?» — спросил Арон. «Конечно буду, что за вопрос… — сказал я и вдруг неожиданно для самого себя добавил: — Арон, можно я приду со своей… приятельницей? Ты ее знаешь, она работает…» Арон прервал меня: «Приходи, с кем пожелаешь… До вечера…» — и повесил трубку.
— Любопытно, с кем это ты собрался в гости к Арону Моисеевичу?
— С тобой, конечно…
— Мог бы, по крайней мере, спросить, пойду ли я с тобой.
— Почему же не пойдешь? Арон и Наташа — интеллигенты, как говорят, высшей пробы. Другое дело, конечно, если у тебя сегодня свидание, например, с Иваном Николаевичем… — с вызовом сказал я, но Аделина мой вызов не приняла.
— И кем ты меня собираешься представить?
— По твоему выбору — коллегой по работе, другом детства, двоюродной сестрой по материнской линии, троюродной племянницей по отцовской линии или, в конце концов, любовницей… Готов даже на такой рискованный вариант как невеста — вполне добропорядочно.
— Не смеши своих интеллигентных друзей, Игорь. Все перечисленные варианты, кроме любовницы, нелепы, а посему неприемлемы. Особенно смехотворной на фоне твоей личности выглядит роль невесты — этакой дуры провинциальной, клюнувшей на голубые глаза, как у Пола Ньюмена. Любовница, в принципе, подходит, но тогда следует уточнить, какая по рангу — например, главная любовница или любовница второго плана… Слушай, друг мой, — пожалуйста, не делай из меня идиотку…
— Обещаю не делать… Но очень хочу познакомить тебя поближе с этой семьей. Мне кажется, что вы с Наташей найдете много общего…
Аделина снова пристроила свою головку на моей руке, и я решил, что пора рассказать ей о Ванином предложении.
— Что бы ты сказала, если бы я стал замом Генерального директора по науке?
— Я бы сказала, что это из области ненаучной фантастики.
— Тем не менее наш с тобой шеф не далее как позавчера сделал мне такое предложение.
— Шутишь? — спросила она и приподнялась, чтобы лучше видеть выражение моего лица.
— Это была бы глупая шутка… Тебя же шеф назначил на начальственную должность, и ты согласилась. Почему он не может поступить таким же образом со мной?
— Это несопоставимо… Зам Генерального по науке — это номенклатурная партийная позиция, утверждается как минимум в горкоме партии.
— Мне неинтересно, как они это делают, Аделина. Я должен дать Ване ответ через несколько дней. Соглашаться или нет, «быть или не быть — вот в чем вопрос»!
Она резко приподнялась, сбросила с себя одеяло, встала во весь рост, обнаженная, во всём своем роскошестве, и произнесла только одно слово: «Потрясающе!» Потом накинула мой халат, открыла дверь в коридор, впустила в комнату утомленного одиночеством Томаса, присела ко мне и сказала:
— Иван Николаевич ведет себя как древнерусский удельный князь, которому ордынский хан разрешил своевольничать в своем уделе без всяких ограничений. По-видимому, ему действительно дали карт-бланш. Это потрясающе — он считает возможным назначить на должность своего зама не просто беспартийного, а беспартийного с антипартийной ориентацией да еще с сомнительной репутацией в сфере советской морали. Потрясающе! Ты должен немедленно, не откладывая, принять его предложение, согласиться, пока это всё не рассеялось «как дым, как утренний туман». Это же уникальная возможность сделать карьеру в совковом эпицентре и при этом «ни единой долькой не отступиться от лица»… Это, в конце концов, возможность сделать самого себя, реализовать свои идеи — потрясающе! Я даже не понимаю, о чем здесь думать. Ты что — собираешься диссидентствовать или уехать в Израиль? Ты живешь в этой стране и благодаря редкому стечению обстоятельств у тебя появилась возможность сделать здесь серьезную научную карьеру. В чем сомнения? Набирай номер телефона Ивана Николаевича и попроси, чтобы к понедельнику подготовили твой кабинет… с хорошенькой секретаршей в придачу.
— Предпочел бы в роли секретарши старую многоопытную грымзу… А мои сомнения лежат, как ты выразилась, в «сфере советской морали», ибо ты, Адочка, похоже, серьезно увлечена былинным обликом Ивана Николаевича.
— Дурак ты, Уваров! Зачем такому дураку досталась такая хорошая голова? Наслушался сплетен своих бесплатных агентов женского пола…
— Если серьезно, то меня несколько смущает радикальная Ванина идея технологического прорыва. Смогу ли я вписать свои вполне реальные замыслы в его экзистенциальные планы мировой технологической революции в нашем ящике?
— Увы, Игорек, не сможешь, но это не имеет значения… Никакой мировой революции, никакого научного или технического прорыва в нашей системе быть не может. Тяжелый застой при постоянном выкрикивании ободряющих лозунгов типа «реорганизация», «модернизация», «интенсификация», «прорыв» и т. д. и т. п. — вот ее удел. Думай побольше о себе, постарайся использовать внезапно появившуюся возможность, чтобы продвинуть то, что без этого было бы нереальным. Ведь у тебя есть идеи…
— Не могу согласиться с тем, что у нас никакой прорыв невозможен. А как же первый спутник, Гагарин… Это разве не прорыв?
— Который закончился тем, что американцы вошли в тот самый прорыв и полетели на Луну, а мы остались здесь…
В конце концов мы отложили дискуссию о научно-технических перспективах Совка в стадии развитого социализма — Аделине нужно было съездить домой, переодеться и прочее…
Арон ничуть не удивился, увидев Аделину вместе со мной. «Здравствуйте, Арон Моисеевич», — сказала она и сделала нечто вроде книксена. «Добро пожаловать, Аделина», — он подал ей руку по праву старшинства. «Здравствуйте, Наталья Ивановна», — сказала она без книксена Наташе, появившейся вслед за Ароном. Наташа оглядела Аделину с ног до головы, взглянула на меня, изображавшего молчаливый пень, кивнула одобрительно и сказала: «Приятно познакомиться с вами». Как я и ожидал, Наташа и Аделина состыковались без проблем — они ушли вместе на кухню готовить ужин, и уже через несколько минут мы услышали оттуда смех,