телецентр, узнали адрес. «Я на вечерок послал туда командира 35-й танко-
вой дивизии: “Надо бы из пушки ухнуть, сделать так, чтобы люди ушли со
службы, и ухнуть!” Он подвел танк, поставил на прямую наводку… Поставил,
хорошенько прицелился, и по окнам, где надежней… Осколочным – жжух!
Это было вечером, в здании ни единого человека, никто не пострадал. Но са-
ма стрельба ночью из пушки по зданию – было слишком. Это я считаю един-
ственной глупостью, которую мы себе позволили. Вернее, я позволил этот
выстрел. Но нас просто вывели из себя.
Я обращался к чешским военным: разберитесь с телевидением, а они
мне: это дело гражданских. Звоню гражданским властям: прошу вас, примите
меры, чтобы не несли всякое по телевидению. Там выступали с антисовет-
скими речами, причем наговаривали, врали безжалостно. А передачи смот-
рели в Москве, и звонят, и звонят мне. Наконец, по железной дороге нам от-
правили полевой вариант телевизионной станции, станции помех – забивать
передачи других станций. Мы ее за сутки смонтировали и расположили в ле-
су на территории полка связи, в четырех длинных палатках. И чехи забегали:
что ни дадут, а на экранах все серое. Но пока я нашел, что надо прикрывать,
помехи чему ставить, времени прошло достаточно. Они давали точные адре-
са, но посылаю разведотряды – ничего нет. И вдруг случайно – смотрите, ан-
тенны стоят! Наш разведчик их обнаружил километрах в тридцати западнее
Праги. Колоссальное антенное поле на железобетонных опорах, на металли-
ческих столбах. А в подвалах, в скальной породе вся начинка. Подошли наши
связисты: “Жаль рвать, товарищ генерал. Такое хорошее, вечное устройство”.
Я говорю: давай убирай их, чтобы завтра ничего не было! Снова звонит Заха-
ров: “Ну как?” А у нас уже все в порядке».
Заезжая в советское посольство, Радзиевский недоумевал, почему здесь
цыганский табор: на первом и втором этажах человек триста, по преимуще-
ству чекисты; едят и спят на полу. Прибыли 21 августа из Москвы, все в во-
енной форме, готовились возглавить власть в каждой чехословацкой обла-
сти. Руководит офицер КГБ Санава. Поскольку Радзиевский как начальник
штаба являлся также начальником командного пункта, на него свалилось
много забот: всех надо кормить, мыть, обстирывать. А у него ни одной прач-
ки. Идет к послу Червоненко. «Есть полевой вариант: всех, кто не имеет от-
ношения к оперативному управлению войсками, отправим в лес, там разме-
стим в палатках». Послу идея понравилась, начались переговоры с Санавой. А
тот заартачился: ущемление чекистов. Посол и Санава заспорили. «Пойдем
искать хозяина», – сказал Червоненко и пошел к Мазурову. Мазуров, в выс-
шей степени уравновешенный человек, никакого комиссарствующего эле-
мента, никогда не повысит голос. Червоненко все ему выложил. Мазуров
пригласил Санаву и сказал: у меня был разговор с Москвой, ваш вариант не
пройдет, чекистам сутки на сборы. И связался с Павловским: «Группу това-
рища Санавы отправить в Москву». Через два-три дня всех чекистов вернули
на родину, кроме десятка работников резидентуры.
Проблемы были со связью. В Пражском Граде у президента Свободы по-
стоянная линия ВЧ, но неизвестно, кто ее вырубил. Видимо, чехи. Радзиев-
скому звонят по разным каналам, почему нет связи у Москвы с нашим кон-
сульским управлением и другими ведомствами. Звонит главком группы
войск в Германии генерал армии П.К.Кошевой: «Если связи не будет, я тебя
расстреляю!» «Он дядька хороший, но дурной. Раз пять меня к стенке ставил,
расстреливал… Проблема была в том, что у меня аварийная воинская связь,
она только прямая, если где-то связь уходит вниз, она уже не берет с сосед-
него луча. Получалось, что связь есть, а с дивизией соединиться нельзя, если
она не выходит из ямы. Мы делали все, что могли».
Или вот приказали арестовать Смрковского.
«Мы приехали к нему в кабинет, я и полковник Дологов, начальник осо-
бого отдела. На подхвате с нами были солдаты. Пришли и сказали: “Товарищ
Смрковский, есть решение руководства привезти вас на срочные перегово-
ры”. Куда? – спрашивает. “Мы точно назвать не можем”. Пусть думает: то ли
мы на самом деле не знаем, то ли не хотим сказать. Мы с ним спустились и
сели в машину. Впереди полковник, сзади я со Смрковским и одним нашим
офицером. Приехали в аэропорт, прямо к самолету. Он вдруг заявил, что у не-
го живот заболел. А при сопровождении арестованного это опасный симп-
том. И запретить нельзя, и отпустить рискованно. Под таким предлогом ча-
сто совершают побеги. Но с ним действительно было не все в порядке. Нако-
нец, он поднялся на борт, мы посадили его в кресло, сами спустились по тра-
пу и дали самолету команду на взлет. По-моему, его отправили в Ужгород.
Всех отправляли по указанию Мазурова. Арестованным сообщали, что везем
на срочные переговоры, и ничего больше. Смрковский ни о чем не спраши-
вал. Может быть, потому, что у него болел живот».
Из всех чехословацких руководителей генералу Радзиевскому неприят-
нее других был Александр Дубчек. Он казался генералу вечно обиженным.
Однажды, уже после августовских событий, когда в Чехословакии оставили
Центральную группу войск под командованием Майорова, а начальником
штаба поставили Радзиевского, командующий просит начальника штаба
подъехать к Дубчеку и пригласить на организованную группой войск встре-
чу с чехословацким руководством. Видимо, командующий через кого-то по-
сылал приглашение, но что-то не срабатывало, он хотел получить подтвер-
ждение. «Дубчек меня принял довольно вежливо, но приехать на встречу от-
казался. Проходит некоторое время, и во главе партии становится Густав Гу-
сак. В этот же день новый лидер партии со своей свитой едет к нам, в Цен-
тральную группу войск, а вечером в Граде устраивает прием по случаю рабо-
чей встречи советских военачальников и чехословацких руководителей.
Стоим с бокалами в руках: генерал Майоров, генерал Золотов (начальник
Политотдела), генерал Заболотный (начальник Особого отдела) и я, началь-
ник штаба. Вдруг подходят Дубчек с женой Анной Ивановной, русской жен-
щиной из Ульяновска. У него на глазах слезы: “Что же вы меня не пригласили
на первую встречу с руководством?” Майоров на меня с удивлением. Тут я не
выдержал: “А вы не помните, Александр Степанович, как я к вам приезжал и
вы по существу выставили меня из кабинета, сославшись на занятость?”
Дубчек замялся, я с ужасом смотрю, как Анна Ивановна, нервничая, зубами
откусывает краешек бокала и продолжает грызть стекло. Не знаю, чем бы
это кончилось, если бы не подоспел советский корреспондент Таратута и не
сунул ей в рот три пальца, извлекая стекляшки. Видимо, она хотела скандала,
но выходку замяли, все обошлось».
В чехословацких событиях, уверен Радзиевский, немалую роль сыграли
бывшие чехословацкие собственники, крупные и средние. «Батя ходил и
смотрел свои фабрики и заводы, подсчитывал, сколько капиталов сможет
вернуть. Так что Брежнев не сдуру послал войска. Я не думаю, что сдуру. Ко-
гда прошло время и ничего не случилось, можно рассуждать, а надо ли было.
А если бы мы этого не сделали, что было бы? Валить на всех нас, кто там был,
что ничего не понимали, я бы не советовал. Допустим, проанализировав си-
туацию, я бы пришел тогда к выводу, что вводить войска не стоит. Но, во-
первых, меня об этом никто не спрашивал. А задай мне такой вопрос, что я
мог ответить?»
Прощаясь, генерал сказал: «Говорят, мы в братской стране задавили хо-
рошую революционную идею. Ничего мы не задавили, а просто не дали быть
беспорядкам».
С этой мыслью жить ему легче.
Анастасия Карповна, жена генерала, тихо сидела в углу, кутаясь в вяза-
ный платок, а тут всплеснула руками: «Ничего не могу понять! В 1961 году
мы с Сережей отдыхали в санатории в Карловых Варах. У меня большая коса
была, до пояса, все заглядывались. А когда в те дни взлетел в космос Герман
Титов, чехи нам вообще проходу не давали, все поздравляли, звали в гости.
Может мне кто-нибудь объяснить, куда теперь все подевалось? Что с ними
случилось в 1968 году?»
Она искренне думает, что это случилось не с нами – с ними.
У генерала А.М.Майорова, командующего 38-й армией, первый интерес
к Чехословакии появился в 1966 году. Он вернулся в Москву после службы
советником в Египте, перед новым назначением его вызвали в ЦК КПСС к
Л.И.Брежневу. От Брежнева генерал и услышал уже знакомые нам слова, ко-