возникали на опушках лесов, пускали в ход мотопилы и торопливо валили
деревья поперек дороги. Колонны танков и бронетехники останавливались.
А что делать? У каждой машины при себе пила-ножовка, топор, лопата. Чаще
всего они оказывались не точены. Совсем тупые! Хотели по рации бульдозер
вызвать, но дороги узкие, бульдозеру не развернуться. Генералы распоряди-
лись использовать взрывчатку. Поваленное дерево на дороге обматывали
бикфордовым шнуром и взрывали – до следующего такого же препятствия.
Юные партизаны были неуловимы, и наши колонны сильно отставали от
графика.. 15
Генерал Левченко договорился с директором автозавода выделить для
войск десять новых автобусов. Директор согласился при условии: никто из
советских военных не будет их получать, он сам их доставит к указанному
месту, пригонит ночью, чтобы не видела молодежь. «Я не встречал, чтобы
чешские рабочие или крестьяне что-то имели против нас. Но молодые! Все
беспорядки от них. Наши солдаты, как было приказано, вели себя культурно;
стоит, к примеру, группа хулиганов, что-то кричат, плакатами машут. Наши
им: разойдитесь! Не расходятся. Тогда солдаты берут первого, кто подвер-
нулся, стригут под машинку, моют голову, и на все четыре стороны – иди, гу-
ляй! С тех пор, как услышат “разойдись!”, мигом кидаются в стороны» 16.
Снабженцам доставалось больше всех.
Советское руководство решило компенсировать войскам в Чехослова-
кии их стрессовое состояние увеличенным продовольственным пайком. Су-
точная норма масла стала на 20 граммов больше, сахара на 20 граммов
больше. «В течение двух-трех дней мне нашвыряли самолетами сливочное
масло на три месяца вперед. Пришла рота рефрижераторов (25 машин), я
стал развозить продукты по холодильникам в Дрездене и Вроцлаве, оттуда
по мере надобности – в войска. Автобатальоны были сформированы из гру-
зовых машин, раньше срока отозванных с уборки хлеба в Белоруссии, на
Украине, в Казахстане, центральных районах России. Обычно военные бор-
товые и наливные автомашины покидают поля в сентябре-ноябре, их долго
ремонтируют, готовят к следующей страде, а тут ждать было некогда. По
приказу министра все уборочные машины выкрасили в одинаковый зеленый
цвет, но они только выглядели как новенькие…»
Причиной бессонниц генерала было топливо для танков.
По счастью, никто не знал, что танки на улицах чехословацких городов
два-три дня не могли сдвинуться с места. «Звонит Якубовский: “Ну, как де-
ла?” “Плохо, – отвечаю, – танки пришли на место сухие!” – “А ты держись!” “Я,
– говорю, – держусь, послал машины за горючим: кого в Дрезден, кого во
Вроцлав.” Если бы разгорелся бой, тяжело было бы войскам, танки и броне-
транспортеры стояли без горючего, но никто, кроме нас, об этом не знал» 17.
Почти весь запас горючего танки израсходовали в пути. Для одной за-
правки всей передвижной войсковой техники требовалось 12 тысяч тонн. У
дивизий наготове автобатальоны с цистернами; пустые цистерны следовало
немедля отправлять за горючим во второй и третий рейс. Но упустили из
виду, что дороги будут забиты войсками, а сворачивать на поля и опушки ле-
сов запрещено. Попробуй пройти в обратном направлении! «На дорогах сто-
яли наши регулировщики, но быстро разрулить столпотворение не удава-
лось. И власти такую подготовку признавали образцовой, позор! Я почти де-
сять дней не спал, пока не заправил армию. А как заправил, уснул и проспал
двое суток».
И все же генерал Левченко задет публикациями, признающими чехо-
словацкую операцию ошибкой. Может быть, это надо будет когда-нибудь
признать, «но не в такой форме», говорит он, не очень представляя, какая
форма военных устроила бы.
Живет генерал в Москве, на улице Мосфильмовской, в одном из домов
Министерства обороны. Мы встретились осенью 1989 года, когда за окнами
кружили желтые листья, и было видно, как по асфальтовым дорожкам, опи-
раясь на палки, прогуливаются, молча кивая друг другу, отставные генера-
лы. Если бы они с похвальной для их возраста старательностью так прямо не
держали спину, трудно было бы поверить, что этих людей в 1945 году боя-
лась Европа.
Фотографии к главе 6
Кирилл Мазуров («генерал Трофимов»): «Если бы сегодня повторилась ситуация, я вел бы себя
точно так же…». 1989
Богумил Шимон в 1968 и в 1998: «Мы испытали шоковое состояние и не знали, что сказать
друг другу…».
Командующий 38-й армией, генерал Александр Майоров в 1968…и в 1998-м: «Если вы еще жи-
вы пани Немцова, пан Кубичек, пан Нелепка…я, старый человек, прошу у вас прощения…»
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. «Я прошу вас, не молчите!»
Иржи Гаек против Якова Малика. Москвич Цукерман защищает
честь чехословацкого министра. «Всегда оставаться людьми».
Что считал своей ошибкой подполковник безопасности Зденек
Форманек. Совесть нации на XIV съезде КПЧ в Высочанах. Зикмунд
обращается по радио к друзьям в СССР. «Давно пора Брежневу
хвост укоротить»
В тот день в здание ООН в Нью-Йорке поднялся корреспондент «Изве-
стий» Мэлор Стуруа, известный публицист. В коридоре ему встретился заве-
дующий отделением Чехословацкого телеграфного агентства (ЧТК).
– Что вы с нами сделали! – коллега качал головой.
Стуруа посмотрел ему в глаза:
– Что мы сами с собой сделали… 18
Совет безопасности ООН обсуждал чехословацкую ситуацию. В Нью-
Йорк летел министр иностранных дел Чехословакии Иржи Гаек. Он прервал
отдых в Югославии и весь полет переживал за Якова Александровича Мали-
ка, советского представителя при ООН и Совете Безопасности. Они были
дружны, могли друг на друга положиться, а теперь невероятная глупость
(«глупство», скажет мне министр) разводила их в разные углы, как боксеров
на ринге. Малик уже огласил позицию Кремля, сослался на «приглашение
войск», и Гаек страдал, понимая друга, вынужденного с международной три-
буны нести вздор.
Но сначала о Гаеке.
Юный чешский антифашист, изучавший право в Париже, он впервые
увидел советских людей в 1933 году; во дворце Мютюалите проходил миро-
вой антивоенный конгресс, устроенный кумирами европейской молодежи –
Анри Барбюсом, Роменом Ролланом, Теодором Драйзером, Раймоном Гюйо.
Делегаты восторженно принимали посланцев разных стран, но ветром под-
няло с мест ликующий зал, когда вошла делегация страны Советов. Ее глава
Александр Косарев казался человеком из будущего: с мужественным лицом,
спортивного сложения, глубоко мыслящий.
А когда в 1939 году Гаека арестуют за участие в антифашистских акци-
ях, он не будет знать, что почти в те же дни в Москве вожака советской мо-
лодежи, его кумира, расстреляют как «врага народа». Он услышит об этом в
тюремной камере в Южной Саксонии. «Это меня потрясло» – вспомнит Гаек,
перебирая в памяти годы, когда святое для европейских социал-демократов
понятие СССР стало вызывать тревогу.
Чувство опасности, когда-то этим словом вызванное, вернулось к нему
утром 21 августа. Еще три дня назад с разрешения Дубчека и Черника он
принял приглашение югославских коллег отдохнуть с семьей у моря. Воен-
ное вторжение было неожиданно и так абсурдно, что когда в одну ночь он
оказался министром иностранных дел оккупированной страны, не сразу
пришло в голову, что делать. Из Белграда он пытался связаться с руковод-
ством в Праге, но страна молчала, как необитаемый остров.
В Белграде отдыхали с семьями еще три члена правительства: Ота Шик,
Франтишек Власак, Штефан Гашпарик. Обеспокоенные, бессильные погово-
рить с лидерами страны, они предложили послать Гаека на заседание Совета
Безопасности. Никто не отстранял министра иностранных дел от обязанно-
стей, и в этой обстановке он просто обязан донести до мирового сообщества
позицию законной власти.
А тут еще сотрудники чехословацкой миссии в Нью-Йорке постоянно
ему звонят, сообщают, как на них давят из Праги консерваторы во власти, и
умоляют министра прилететь. По слухам, противники Дубчека и Черника
(«здоровые силы») при поддержке чужих войск создают на родине «рабоче-
крестьянское правительство». ООН оставалась последней трибуной, где за-