разговаривать в наушниках. Для этого – показать на собеседника указательным пальцем с кольцом-датчиком. Некоторые, впрочем, предпочитают кричать – даже не снимая наушники.
Шарашкинцы № 1 знали, что темные очки – это экраны. Очки-телевизоры.
Прихлебывают из пластиковых стаканчиков, закусывают из коробочек.
Движение организовано следующим образом. Очень широкий проспект. Полоса неподвижного тротуара примыкает к зданиям. Далее – полоса движущегося тротуара. Два направления. Далее – проезжая часть.
На неподвижном тротуаре – почти все на самодвижущихся самокатах. Подвижный тротуар то плывет, то замирает. За ним – фантастической красоты снаряды бесшумно и бездымно несутся по проезжей части и вдруг тормозят, подчиняясь электронике, почуявшей препятствие. Без руля. Без водителя.
Вперед – остановка. Вперед – остановка. Толчками двигаются автомобили, тротуары, самокаты и пешеходы в слепых очках. Без столкновений, без соприкосновений. Датчики в накладках-протезах ведут ноги, куда надо.
На огромном экране – зеленый луг, схлестнулись дракон и рыцарь.
В развлекательных стеклянных кубах – эскалаторы, лифты. Тренажеры, массажные кресла. Сел, встал – дружески-настойчивая тяга поднимает-опускает руки-ноги, разминает плечи.
В кинотеатрах – лежачие места.
Катались на лыжах по искусственному снегу.
Лица. Бесхитростно-невинные, оживляемые то смехом от души, то слезами, то залихватским выкриком. Они же – ничем не оживляемые, как бесстрастные приемники. У продавцов и экранных голов, могущих принадлежать только Начальникам, лица бойкие, уверенные, жесты ловкие, красивые.
Вдруг привычная краска линяла. Проступала беспомощность – кто я, зачем? Помогите! Спасение: из кармана, из коробочки – таблетка. Из автомата – серебристая баночка.
Взбодрившись, нажимали кнопки, вставляли флешки. Строили, руководили, пели. Экскаваторам были не нужны экскаваторщики, печам – пекари, певцам – голоса.
Песни – как будто одни припевы – вколачивались в головы молоточной пульсацией. Из рычаний, танцев, всхлипов выныривали стоны «О любви» – нежно и печально сжимали сердце. Весь мир кричал: «Хочу любви!»
В этом пестром, гомонящем, немом, больном, диком, веселом, ленивом, живом, быстром, беспечном мире шарашкинцы растерялись, утонули, потеряли друг друга. Кто-то ужаснулся, захотел вернуться, запереться теперь уже навсегда. Кто-то улыбнулся восторженно, пожалел, что так много пропустил, и захотел остаться, слиться.
Но никакие переживания и мысли не имели больше никакого значения. Бабахнуло и ударило так, что не помогли подземные убежища, рассчитанные только на холод и жару. Так, что никто в Городе не успел почувствовать боли. Чего нельзя сказать о других районах Страны.
Управляющий № 2 был очень доволен собой. Скорее бы отбыл Управляющий № 1 со своей командой и легла спать жена. Не терпелось записать то, что есть, и развивать дальше.
Когда он далеко за полночь зашел наконец в кабинет, из древнего факса в углу свешивался белый язык. Пришло то, чего все мы ждем не дождемся. Первая строчка: «Дорогой друг!» Кто-то где-то теплыми руками взял лист бумаги и отправил нам свое послание.
Счастье
Не дожидаясь лифта, перескакивая через две ступеньки, взлетела к себе на третий этаж и уже с порога поняла, что опять что-то случилось, и на этот раз серьезнее, чем обычно. Даша не выбежала навстречу, не повисла на шее. Елизавета Андреевна показалась почти сразу, но поздоровалась напряженно.
Даша сидит в гостиной на диване и делает вид, будто всматривается в книжку. Чертовы комиксы! Но сейчас не до них. У Даши припухли и покраснели веки, нос, так ведь это от простуды? Может, не придется вникать, распутывать. Может, все уляжется само собой.
– Ну что, как делишки? Как твой насморк? Пойдем попрощаемся с Елизаветой Андреевной. Тебе скоро спать.
Даша с готовностью вскочила. Но не тут-то было.
– Таня, мне нужно с вами поговорить. Давайте пройдем на кухню.
Начинается…
– Таня, я не хотела вас огорчать, поэтому долго молчала. Но вы и сами, конечно, заметили, что у нас с Дашей не все благополучно. А сегодня произошло нечто из ряда вон выходящее. Впрочем, я лучше просто все опишу по порядку. Забрала ее из школы, покормила. Все было ничего, только за обедом она, как всегда, бурчала. На этот раз борщ был якобы странного цвета. Но это мелочи. А потом пошло-поехало… У нее насморк. Кстати, стал еще хуже. Но температуры нет. От ингаляции она категорически отказалась. Хочу закапать ей капли. А Даша заявляет: «Нет! Мне мама всегда пускает капли из лука с медом. А эти из магазина, они иммунитет ослабляют». Но ведь неправда, вы сами говорили, что такие капли делали, когда Даша совсем маленькая была! Я ей: «Дашенька, я же все лекарства сначала маме показываю и ее согласия спрашиваю». Нет, нет и нет. Ну что тут сделаешь? Так и хлюпает носом. Потом принялась читать комиксы. Я знаю ваше к этому отношение и сама тем более… Но подумала: если упрямится, лучше оставить в покое. Села и я со своей книжкой. C Чеховым. Сидим читаем. Час прошел. А уроки-то делать надо. Говорю ей спокойно: «Пора за стол». А она журнал отложила, смотрит так неприветливо и говорит холодно: «Не хочу». И включает телевизор. Хотите верьте, хотите нет – я ей ни слова не сказала, просто выключила телевизор. И тут – можете себе представить? – она швырнула в меня тапкой. А потом расплакалась, раскричалась. И что она меня не любит, и я ее не люблю, и что вы меня не любите, а только притворяетесь. И все с такой злобой, отчаянием. Что мне оставалось делать? Ушла на кухню. Так мы вас и дожидались.
Будто кто-то прикрутил лампу, но Таня не испугалась полумрака. Она любила и умела побеждать, а сейчас ей нужна была только победа. Уход Елизаветы Андреевны повлек бы за собой проблемы, на решение которых не было времени. Кроме того, Елизавета Андреевна нравилась ей сама по себе. Нравились ее аккуратность, подтянутость. Нравилось, что она коротко стригла свои седые волосы и презирала платки. Запомнилось, как однажды, разоткровенничавшись (признак завоеванного доверия), Елизавета Андреевна поведала, что давным-давно овдовела, а потом отказала не одному претенденту. «Я больше не хотела быть нянькой!»
Елизавета Андреевна представляла собой пример, обнадеживающую перспективу. И еще одно. У Елизаветы Андреевны не было ни детей, ни внуков, ни собаки, ни кошки. А потому родилась надежда: может, не только ради денег она к ним ходит?
За Елизавету Андреевну стоило побороться. Немного лести, немного самоуничижения. Но в разумных пределах. В зависимость попадать не следует. Цель – завоевать человека, а не оказаться в его власти. Сейчас задача облегчалась тем, что Елизавета Андреевна ей была симпатична. А сколько раз приходилось перебарывать людей неприятных, а то и попросту ненавистных. Электрики, слесари. А