Страны производили на шарашкинцев сильное впечатление загаром, мускулистостью, гладкостью лиц, похожестью друг на друга, абсолютным отсутствием седины, необыкновенной бодростью и неопределимостью возраста.
Не всегда и не все шарашкинцы спокойно поворачивались спиной к своей посылке, отсылаемой в Страну по рельсам, не все сломя голову бросались к чертежным столам и компьютерам. Попадались недовольные и обменом конвертами, и самим отношением Страны к Шарашке.
Какой-нибудь юноша с всклокоченными волосами, в очках или жилете, застегнутом не на ту пуговицу, вопрошал:
– Почему дурацкий вагончик? Почему не Большая Паутина, коли мы ее и придумали? А нас в нее не пускают! Куда деваются, к кому попадают наши изобретения? Мы – первые, кто имеет на них право. Страна нас использует! Почему конверты? Почему белые и желтые? И вообще – почему стена, Шарашка? Долой насилие! Долой стену! Да здравствует свобода!
Всегда находился мудрый шарашкинец, отвечающий на горячие речи достойно и убедительно. Бывало, на помощь призывали Управляющего Шарашкой № 1, избираемого тайным голосованием на пять лет (приступал к своим обязанностям после одобрения Верховного правителя Страны). Он мог сказать следующее:
– Угомонись, остынь! Желтые конверты, белые – какая разница? Наша жизнь сытна, здорова и удобна ровно настолько, сколько требуется для наших голов. Чем стало бы для нас падение стены – радостью или бедой? Мы не знаем, какая Страна сейчас, но, похоже, тамошнее население способно лишь паять, соединять и привинчивать, глядя в наши чертежи. Калькуляторы и навигаторы не помогают им стать умнее. Или даже наоборот – облегчив им жизнь, делают тупее и, возможно, агрессивнее! Нас не изолируют – нас, наши умы охраняют от дикарей. Неужели ты хочешь стать таким, как они? Позор! Да и сможешь ли? Нам создают условия. О нас заботятся. И смотри – два дня в неделю мы имеем право не выполнять заказы, а отдыхать или предаваться праздным размышлениям, наблюдать за звездами, выдвигать гипотезы и доказывать теоремы. Раз в полгода мне открывают доступ к Большой Паутине, и я полчаса разговариваю с Верховным правителем Страны. И знаешь, он производит хорошее впечатление. Он сидит за столом. За ним шкаф с книгами. Книги в беспорядке, стоят и лежат поперек. Он их читает! Мне запрещено задавать ему вопросы. Я только отвечаю ему. Его интересует, чем живет Шарашка, нет ли просьб, пожеланий. Так вот, однажды он вдруг сказал, что книги, бумажные книги, – не просто признаки давно устаревшего прошлого. Это еще и осязаемость контакта – с тем же прошлым, с тем, кто делал бумагу, печатал, оставлял заметки на странице, кто читал и кто, возможно, прочитает книгу, которую ты держишь в руках. Да хотя бы возьмет в руки. Мне кажется, это объясняет желтые и белые конверты.
Молодой спорщик спрашивал, зачем оглуплять кого бы то ни было. Или – зачем умным служить глупым? Изобретать то, что оглупляет? Или – кто, собственно, спасает шарашкинцев от дикарей, кто их добрый покровитель? Этот самый Верховный правитель? Есть ли он вообще? Может, это компьютерный образ. Он один или их целая секта? И не лучше ли просвещать дикарей, а не оглуплять? И не проще ли признать, что Шарашка – просто тюрьма с отличным содержанием? Да и вообразить можно что угодно. Где факты, доказывающие, что обитатели Страны – дураки? Единственное, что известно доподлинно, – сто лет тому назад не было Шарашек и Страны, была просто Страна. Потом Диктатура. Теперь есть Страна и есть Шарашка.
На вопросы следовали ответы. Вот такие, к примеру. Посылаемые Страной шарашкинцам задания, сформулированные странновато, но достаточно грамотно, обнаруживают явные приметы компьютерного редактора, детища шарашкинцев, усыновленного Страной. Что не дает права однозначно утверждать, будто мы имеем дело не со Страной дураков. Умен ли Начальник на полигоне, которого с трудом понимаешь через переводчика? Благодетеля у Шарашки не может не быть, иначе она не получала бы пищу для ума и тела. Даже если благодетель – дурак, пекущийся о своей выгоде.
Попробуй побороть хитроумие матерого шарашкинца, отточенное в спорах, в том числе с самим собой!
Попробуй не присмиреть перед громовым пафосом главного аргумента: для таких, как мы, тюрьма не там, где голод ума и голод тела – утолимы, а там, где на свою похлебку могут рассчитывать только желудок, глаза и уши. Мол, будь доволен тем, что имеешь.
Молодой оппонент замолкал, не умея возразить, но строптиво припрятывал сомнения на будущее.
За серой стеной начиналась придуманная самими шарашкинцами охранная песчаная зона, взрывающая каждого, кто на нее ступает.
Внутри Шарашки шарашкинцы передвигались пешком, на электромобилях середины двадцать первого века и велосипедах.
Телестудия работала три часа в день, показывая архивные фильмы и репортажи о жизни шарашкинцев, снимаемые ими по очереди. А еще фильмы Шарашки № 2.
Они писали шариковыми ручками и читали бумажные книги.
Два процента их детей были аутистами, остальные овладевали грамотой к четырем годам и, окончив школу, поступали в институт при НИИ.
Шарашкинцы сами учили и лечили. Иногда для удовольствия шили одежду и даже тачали сапоги. Одевались просто: штаны, юбки, рубахи.
Компьютеры у них были отличные.
В прихожей каждой квартиры на столике или тумбочке стоял черный телефон с тяжелой трубкой на пружинной пуповине, перекручивающейся и утаскивающей материнский аппарат на пол при попытках звонящего шарашкинца закрыть дверь в детскую или дотянуться до портфеля.
Шарашкинцы очень любили молоко от своих коз и на зиму квасили капусту со своих огородов. Основную часть продовольствия, впрочем, им поставляла Страна по той же железной дороге, но в красновато-коричневых самоуправляемых товарных вагонах. Рельсы, понятное дело, были не заминированы. Шарашкинцы не особенно жаловали дареную муку, которая не могла быть ничем иным, кроме как измельченным ультразвуком зерном, выращенным по шарашкинским технологиям (многоэтажная гидропоника, стойкость к грибкам). Но другой не было. Получали они также ткани, медикаменты, запчасти. Шариковые ручки.
Зимой прорубали дороги-проходы в снегу, летом вгрызались все глубже в сухую землю – добывали воду. Но это так, для разрядки, для освобождения мозга.
В тяжелых работах им на помощь приходили странные посланцы Страны – почти все невысокие, коренастые, очень сильные. Смуглые лица, часто раскосые глаза. Язык, на котором они переговаривались, был шарашкинцам абсолютно непонятен. Выкопав могилу в окостеневшей от мороза или засухи земле или замостив улицу, они вскарабкивались в товарные вагоны и исчезали за воротами. Сколько ни вытягивали шарашкинцы шеи, пытаясь рассмотреть, что там, за быстро смыкающимися тяжелыми створками, – ничего путного увидеть не получалось. Если только полосатые колонны по обе стороны железной дороги. Тоже изобретение Шарашки № 1. Колонны открывали стрельбу при самовольном