двух горничных, кухарки и ее маленькой дочери, в доме Сесиль жили еще шестеро сотрудников, в том числе и он, а теперь еще и Кэт.
Несмотря на то что этот старый дом был огромным, Гаю иногда казалось, что они живут друг у друга на головах. Видимо, он просто избалован – во всяком случае, именно так сказала бы Сесиль и, вероятно, была бы права. Гай привык не только к множеству апартаментов из нескольких комнат в каждой из герцогских резиденций, но и к десяткам других помещений, куда заходили единицы, включая его самого, мать и сестер.
В доме Сесиль были только одни так называемые апартаменты. Все остальные были разделены на отдельные помещения для проживания и хранения циркового реквизита, слишком ценного, чтобы оставлять его в соседнем здании.
Небольшая библиотека – любимое место общего пользования в доме – никогда не пустовала. Сюда приходили сами жильцы или их гости. Здесь можно было взять книги или написать письма.
Иными словами, единственным местом, где Гай мог найти уединение, была его крошечная, похожая на шкаф, каморка, но даже там не удавалось надолго оставаться в одиночестве: в дверь постоянно кто-то стучал. Например, Сесиль.
Гай зарычал, едва вспомнив о ней. На узкой улочке со свистом разгуливал ветер, но он не замечал холода: перед глазами стояла картина, как собственнически Уитфилд держал руку Сесиль.
И как он ее поцеловал.
Гай всегда был мягким и спокойным, ухитрялся дружить со всеми группировками в школе, легко лавировал между ними. И все же в гостиной Сесиль едва не задохнулся от непреодолимого желания убить Уитфилда. Ощущение было таким же невыносимо болезненным, как и грипп, от которого ему однажды пришлось страдать. Тело горело, кожа была охвачена огнем, а голова раскалилась так, что, казалось, вот-вот треснет. Никак не получалось наполнить легкие воздухом, а в ушах потрескивало, словно внутри черепа разгоралось пламя.
Уитфилд посмел прикоснуться к его женщине.
«Нет, не к твоей. Ты от нее отказался. Или уже забыл об этом?»
Нет, черт возьми! Он ничего не забыл, но это лишь заставляло его чувствовать себя еще хуже. Все это происходило потому, что он ее бросил: перечеркнул все, что между ними было, собственными руками лишил себя любви.
Но откуда, скажите на милость, ему было об этом знать? В тот момент, когда каждый пошел своей дорогой, Гай ощущал лишь странное неприятное чувство, словно потерял что-то очень ценное, и лишь по прошествии времени его начала охватывать все более сильная тревога из-за того, что натворил. Он не только безумно скучал по Сесиль, но и совершенно утратил интерес к поиску любовниц, хотя раньше не проходило и недели, чтобы не завел новый роман.
Сначала он полагал, что источником дискомфорта было отсутствие плотских утех, и потому принял одно из ежедневно поступавших ему недвусмысленных предложений и отправился навестить даму, с которой давно не встречался. Доротея Максвелл была на десять лет старше, и их роман стал одним из самых продолжительных в его жизни – аж три месяца.
Именно Доротея объяснила ему, что скрывалось за происходившими с ним изменениями. Они лежали в постели и разговаривали после того, как Гай едва не опозорился. Нет, это не была катастрофа, но что-то чертовски близкое к ней.
– Мы перестали встречаться с тобой, Доро, из-за того, что я стал практически бесполезен? – с горькой усмешкой спросил Гай.
– Нет, дорогой. Это произошло потому, что ты боялся привязаться, – без колебаний ответила Доротея. – И не пытайся со мной спорить. Что случилось? Неужели кому-то все же удалось украсть твое сердце? – поддразнила она беззлобно.
Только теперь, услышав это замечание, Гай понял, какой он идиот, раз не догадался, что с ним происходит.
Он влюбился.
Доротея была ошеломлена не меньше его самого, с легкостью прочитав все по выражению лица.
– Господи, и кто же эта счастливица, Гай?
Но вместо ответа он лишь отшутился, только вот Доротея совершенно ему не поверила. Но Гаю меньше всего хотелось обсуждать одну любовницу с другой, к тому же он вообще не испытывал желания говорить с кем-либо на эту тему. Ведь теперь он знал, что с ним происходит. Только вот если полагал, что теперь почувствует себя лучше, то глубоко заблуждался: осознание, что он любит Сесиль, вовсе не означало, что сможет ее получить. Если в прошлом году он не последовал зову своего сердца из-за многочисленных обязательств перед семьей, то теперь не мог последовать зову сердца потому, что возлюбленная его возненавидела и даже, чтобы причинить боль и поскорее позабыть, завела нового любовника.
А может, дело вовсе не в том, что разлюбила: возможно, она вообще никогда не испытывала к нему каких-либо чувств. Может, впервые в жизни именно Гай, а не любовница, не хотел, чтобы роман закончился, ожидал чего-то большего.
Гай стиснул зубы от досады. Нет, он не мог об этом думать. Во всяком случае, не сейчас. Возможно, он задумается об этом, когда шесть месяцев его работы в цирке подойдут к концу, а до тех пор ему необходимо сохранять присутствие духа, как и необходимо изыскать способ достучаться до Сесиль.
«Но если ты ее так сильно любишь, то почему не вернешься и не поговоришь с ней вместо того, чтобы от нее прятаться?»
Гай невесело рассмеялся, и от этого звука он сам вздрогнул и огляделся по сторонам, опасаясь, что кто-то его услышал, но в это время холодные, продуваемые ветром улицы города почти опустели, а царившую вокруг тишину нарушали лишь полчища крыс, сновавших под ногами.
Гаю действительно не хотелось забивать голову подобными мыслями, и все же он продолжал задаваться вопросом, действительно ли Сесиль была так решительно настроена против его возвращения в ее жизнь, как это ему казалось. Неужели он действительно разрушил все, что их связывало? Или было попросту нечего разрушать?
Нет, это невозможно. Он чувствовал, что между ними что-то происходит. Просто он слишком поторопился, не дал ей достаточно времени. Если бы они поменялись местами и это Сесиль бросила его, чтобы выйти замуж за кого-то другого – например, Уитфилда, – Гаю было бы невыносимо горько.
Уитфилд.
Пальцы Гая сжались в кулаки при мысли о более молодом, богатом и обладавшем титулом сопернике.
До него и раньше доходили слухи, что Уитфилд испытывает к Сесиль особую симпатию – он считал своим долгом быть в курсе всего, что происходило в цирке, хотя вся получаемая им информация, как правило, была общего характера, – но не верилось, что Сесиль могла пасть жертвой чар барона. И вот сегодня увиденное потрясло Гая до глубины души.
Этот поцелуй…
Боже милостивый! Просто удача, что он был слишком ошеломлен, чтобы броситься на Уитфилда с кулаками. Но если у барона хватит духу объявиться в цирке