в ту сторону, где, судя по картам, располагалась инквизиторская тюрьма Мюр.
«Все интересующие меня данные, если они сохранились, содержатся там», – с тоской подумал он, прекрасно понимая, что не сможет проникнуть туда. На юге Франции инквизиция отличалась большей приверженностью строгости, и здесь инквизиторами действительно не становились люди моложе сорока лет. В этом состояла одна из основных проблем: кто бы ни был инквизитором здесь, в Каркассоне, двадцать семь лет назад, он, скорее всего, давно умер или, в крайнем случае, получил другую, более высокую должность и покинул эти места, поэтому расспросить о процессах над катарами было некого. Разве что стоит искать не в инквизиции?
Вивьен прекрасно понимал, где могут собираться, рождаться, множиться и передаваться любые слухи города. Таверны. Это был единственный способ что-либо разузнать.
Небольшое количество денег, которое было у него при себе, он решил потратить с максимальной пользой. В первый вечер, устроившись в одной из самых близких к разрушенным домам таверн, он заказал себе вина и немного еды и стал прислушиваться к разговорам горожан, тут же столкнувшись с еще одной сложностью: понимать южное наречие оказалось намного труднее, чем он думал. Не все слова были знакомы Вивьену, и он всячески старался не выдать своего пристального внимания, вслушиваясь в разговоры посетителей.
Первый вечер ничего путного ему не принес, поэтому, уставший с дороги Вивьен все же побрел на постоялый двор, где остался на ночь.
На следующий день он вернулся в ту же таверну чуть раньше и повторил попытку. Со свежей головой он вскоре сумел привыкнуть и примерно начать различать чуждые слова. Следующим этапом стало определение завсегдатаев этой таверны. Вивьен с присущим ему инквизиторским тщанием наблюдал за поведением посетителей, то и дело сменявших друг друга. Он искал людей старше тридцати пяти лет, кто мог бы в сознательном возрасте стать свидетелем событий двадцатисемилетней давности и поведать о них. Из подходящих людей он выискивал наибольших любителей выпивки и присматривался к ним.
Его избранники, к сожалению, этим вечером захмелели слишком сильно и вести нормальный разговор не могли, поэтому затею расспросить их о разрушенных домах пришлось оставить. В тот же вечер Вивьен выбрал другую цель – старика, который искренне обрадовался собеседнику. Но стоило Вивьену только упомянуть о разрушенных домах, старик стушевался, заявил, что об этом говорить не желает, поспешил допить эль и удалиться.
На третий день Вивьен вернулся в таверну и вновь приступил к изучению посетителей. Через пару часов он все же нашел то, что искал. Двое мужчин, которым на вид можно было дать около сорока, показались ему наиболее сведущими в городских делах сплетниками, которые готовы были за пару порций вина выболтать всю подноготную Нижнего Города.
Ненавязчиво очутившись рядом с ними, Вивьен непринужденно завел с ними беседу. Рассказал о том, что никогда прежде не видел ничего более грандиозного, чем крепость Ситэ, о том, как поразил его своим видом Каркассон и о том, что он – странствующий послушник-доминиканец, решивший пересечь всю Францию от Доля до Фуа и вернуться обратно нехоженым путем в надежде, что на него снизойдет озарение Божие.
Уже успевшие захмелеть собеседники задушевно хлопали Вивьена по плечам – особенно, когда он, тратя последние деньги, щедро покупал им вина. Они рассказывали о своих делах и семьях и, наконец, завели разговор об истории города. Вивьен упорно направлял нить диалога в эту сторону, но, почувствовав, что она привела, куда ему нужно, не стал спешить с расспросами. Он еще немного поговорил с представившимися ему Мартеном и Ивом мужчинами об особенностях Ситэ, о том, как образовался Нижний Город, а затем, наконец, нарочито небрежно поинтересовался:
– А тут недалеко есть разрушенные дома. Что с ними случилось?
Лица собеседников, как он и ожидал, подернулись тенью.
– Инквизиция, – вполголоса сообщил Мартен.
Вивьен состроил нарочито удивленное лицо.
– Инквизиция? – переспросил он, позволяя собеседникам самостоятельно оценить степень его «невежества».
– Чтобы доминиканец не знал, что такое инквизиция? – воскликнул Мартен. Вивьен примирительно покачал головой.
– Вы не так меня поняли, месье, я знаю, что такое инквизиция. Но… за что она отдала приказ разрушить эти дома?
– Вы там у себя, в Доле, вообще, что ли, ничего о наших краях не слышали? – почти возмущенно спросил Ив. – Слышал о Симоне де Монфоре? А о еретиках слышал? Добрыми людьми их кличут.
– Не «кличут», а кликали, – покачав головой, поправил его Мартен. – И не «добрыми людьми», а катарами. Чистыми, то есть. Еретики они были. Позорили христианскую Церковь, запутывали простых людей своими россказнями и делали их мишенью для Фурнье.
На этом месте Вивьен с интересом прищурился.
– Фурнье?
Хотя Вивьен прекрасно знал, что это был за человек, он искренне удивился. Он и забыл, что епископ Памье по имени Жак Фурнье – позже взошедший на папский престол под именем Бенедикта XII – некоторое время был инквизитором. А того, что обязанности его распространялись на Каркассон, он и вовсе не знал. Воистину, сообщение севера и юга Франции оставляло желать лучшего.
– Жак Фурнье. Инквизитор. Он вел тут постоянные записи обо всем – о жителях, о происходящем. Вроде как, даже допросы подробно записывал и собирал у себя в архивах, но это слухи. И так было не только в Каркассоне.
Вивьен понимающе кивнул.
– И что, те дома, которые стоят там, – он оценивающе указал кивком за окно таверны, – тоже он разрушил?
– Уж был ли он там лично, я не знаю, – отозвался Мартен, – но он принимал участие в аресте тех еретиков, это точно.
Вивьен вновь решил сыграть невежду.
– То есть, как? Не был, но участие принимал?
Мартен закатил глаза.
– Руководил, то есть. Понимаешь теперь? – Он картинно постучал себя кулаком по лбу. Хмельной взгляд блуждал по полумраку таверны и вновь возвращался к Вивьену. Тот кивнул, понимающе промычав.
– Еретики, – после небольшой паузы произнес он, неуютно передернув плечами. – И долго они жили в городе под носом у инквизиции?
– Да прилично, – ответил Ив. – Не один десяток лет точно. Хорошо скрывались. Хотя и были на самом виду. Их было несколько семей, и всех их в итоге казнили. Лет тридцать назад это было. Дома так и стоят разрушенными.
Вивьен озабоченно покачал головой.
«Имя! Мне нужно имя!» – вопил его разум. Но он не мог назвать имя Анселя сам. Он должен был узнать это как-то по-другому, не привлекая внимания.
– Прямо всех казнили? – переспросил Вивьен. – И детей? Или среди еретиков были только взрослые?
Мартен небрежно махнул рукой.
– Ну как… были и дети. Девушки, юноши. Но немного. – Он неприязненно поморщился. – Эти еретики,