же нет?
«Заведено ли дело на Анселя? А если да… значит ли это, что Лоран подозревает его в чем-то?»
Сердце Вивьена стучало, как бешеное, пока он перебирал дела горожан – уже пущенные в ход или только ожидающие своего часа. Дела Анселя де Кутта среди них не оказалось.
Вздохнув с облегчением, Вивьен тут же почувствовал усталость. Плотно закрыв ящик с бумагами, он тяжело оперся на массивный деревянный потертый от времени стол и попытался унять бешеное сердцебиение, приложив руку к груди. Дыхание прерывисто слетало с губ, как будто ему пришлось пересекать весь город бегом.
«Успокойся немедленно!» – приказал он себе, не понимая, отчего никак не может совладать с тревогой. Она вытягивала из него силы, насыщаясь подобно пиявке и разрастаясь до неимоверных размеров.
На то, чтобы взять себя в руки, ушло несколько минут. Кое-как восстановив присутствие духа, Вивьен вновь прошелся по архиву и остановил взгляд на ящике, где лежали старые и новые карты французского королевства. Повинуясь сиюминутному порыву, он открыл его, извлек почти все имеющиеся карты и требовательным броском разложил их на столе, уставившись в хитросплетение букв, границ и отметок горящими глазами.
«Кутт», – думал он. – «Где это? Что это за место? Ансель говорил, что это рядом с Каркассоном. Каркассон…»
Кончик пальца Вивьена завис в воздухе над картой – аккурат над провинцией Лангедок. В памяти всплывало то, что он узнавал на занятиях по истории о катарской ереси, проникшей в этот край и разросшейся там до небывалых размеров.
«Каркассон», – проговорил он про себя, найдя точку на карте. Сердце вновь с силой ударило ему в грудь. Что-то внутри него будто чувствовало, что он на верном пути. Взгляд Вивьена рассеянно блуждал по карте в мерцающем свете свечей.
«Каркассон… Тулуза… Безье… Нарбонна… Кастр… Сен-Пон… Альби…»
На карте было также обозначено множество более мелких городков и поселений, но ни одно из них не носило название Кутт – ни по соседству с Каркассоном, ни даже рядом с другими близлежащими городами. Возможно, Кутт – замок? Но Ансель говорил о городке. О некоем маленьком городке, которого может и не быть на картах.
Вивьен задумался.
Ансель говорил, что мор унес много жизней по всей Франции. Он также сказал, что не знает, существует ли поселение Кутт на сегодняшний день. Из этих двух предложений легко складывается простая история: Ансель был родом из маленького поселения под названием Кутт близ Каркассона на юге Франции. На тот район обрушилась чума, унесла жизни его родных, близких и односельчан. Сам он покинул Кутт и начал странствовать. Однако Вивьен внезапно понял, что Ансель никогда не рассказывал эту историю так. Он лишь давал два утверждения, которые могли вовсе не быть связанными между собой. Сами по себе они даже не были ложью! Ансель – чертов хитрец – позволял каждому самостоятельно додумывать его историю и видеть в ней цельное зерно.
«Чума», – подумал Вивьен, – «пришла в Каркассон примерно тогда же, когда она началась здесь, в Руане. Выходит, Анселю было уже больше тридцати лет, когда он покинул Кутт, если предположить, что этот Кутт вообще существует. И за это время он умудрился «набраться опыта в обучении молодых людей фехтованию»? На момент, когда он пришел учить нас, прошло всего пять лет с момента, как он якобы покинул родные края. А ведет он себя, как учитель, повидавший многое… Возможно, он учил кого-то там, в Кутте или Каркассоне, и все же… Боже, возможно, я ошибаюсь, но Ансель выглядит, как человек, который странствовал больше пяти лет!»
Сердце вновь заколотилось быстрее.
– Разгул катарской ереси в Лангедоке был почти сто лет тому назад, – шепотом произнес Вивьен. Сейчас ему казалось, что, говоря вслух с самим собой, он лучше сумеет успокоить начавшуюся в душе бурю. – Ее уничтожили почти без следа. Почти. – Он снова бросился к ящикам архивов, надеясь найти хоть какие-то содержательные данные о Лангедоке. – Но, если верить тому, что говорил нам Лоран, последнее сожжение катарских еретиков там состоялось двадцать семь лет назад. Сколько лет тогда было Анселю? Около пятнадцати? Может, шестнадцать… вполне подходящий возраст, чтобы бросить все и сбежать.
Поиски по Лангедоку не увенчались успехом. Данных не было. Вивьен даже не знал, кто был инквизитором Лангедока в то время. Он хорошо помнил о Бернаре Ги, руководство которого перечитывал не единожды, но Ги оставил свой пост за пять лет до последнего сожжения еретиков в Каркассоне.
«Двадцать семь лет», – с тоской подумал Вивьен. – «А ведь никакой информации могло не остаться. В кровавые годы чумы деятельность инквизиции была беспорядочной, и вряд ли кто-то вел подробные записи о делах. Могли запросто растерять и то, что сохранилось до этого. Боже!» – Он поднял глаза к потолку. – «А даже если данные сохранились, их содержат там, в Каркассоне, где и происходило Sermo Generalis. Я – двадцатичетырехлетний желторотик – ни при каких условиях не буду допущен в тот архив, даже если всем покажу королевскую грамоту, подтверждающую мою должность».
Он выпрямился, удивившись вспыхнувшему в душе намерению.
– Каркассон… неужели я действительно собираюсь это сделать?
Вивьен понимал, что зря задает себе этот вопрос – решение было принято еще до того, как он заканчивал просматривать карту. Это дело – пока не существующее дело – запало ему в душу, и он не сможет успокоиться, пока не выяснит правду. А для этого ему предстояло путешествие в Каркассон. Он пока не знал, как устроит его, но, видит Бог, оно было неизбежным.
***
Каркассон, Франция
Год 1355 от Рождества Христова
Вивьен Колер остановился в северном предместье Каркассона Сен-Венсене и окинул раскинувшийся перед ним летний город.
«Вот он, Каркассон. Наконец-то добрался!»
Нижний город, образовавшийся после альбигойской истории, находился на левом берегу реки Од напротив крепости Ситэ.
Вивьен обомлел, уставившись на это огромное, не поддающееся описанию сооружение. Он до этого никогда не отъезжал далеко от Руана и не видел архитектурных чудес такого масштаба. Массивные стены протягивались от горизонта до горизонта, ввысь воинственно смотрели башни, увенчанные шпилями. Это была древняя могучая крепость, поражавшая воображение молодого инквизитора.
Организовать это путешествие вышло не без труда. Он задумывался о том, как это сделать, еще до Пасхи, но лишь в конце весны сумел найти нужный момент и поговорить с Лораном. В ход пошло все – изворотливость, ложь, даже давление на жалость.
Вивьен продумал и подготовил детали своей истории. Первым делом он посетил родной Монмен и, вернувшись оттуда, в задумчивости сообщил епископу Лорану выдуманные им же слухи. Несуществующие