очевидцы якобы сообщили Вивьену, что его отец не умер, а покинул Монмен незадолго до распространения мора и осел в Клюни. В этой проникновенной истории большое внимание было уделено злости Вивьена на отца и последующем раскаянии в ней. Со стыдливым выражением лица он объяснил, что не сразу понял, насколько верным было решение отправить его в Сент-Уэн.
– Если бы у меня только была возможность объясниться с отцом, рассказать ему, как мне жаль… – сокрушенно произнес Вивьен.
Кантильен Лоран придавал большое значение семейным узам, поэтому, услышав это подобие исповеди от своего помощника, проникся искренним сочувствием и позволил Вивьену на время уехать.
Ренар порывы друга воспринял скептически.
– Но ты же говорил, что твои родители погибли. Там, в Монмене, – прищурившись, сказал он. – Я был там с тобой. Твой знакомый ведь говорил…
– Тьерри, похоже, потерял рассудок от горя и не соблаговолил сообщить мне, что погибла только матушка, – бесстыдно лгал Вивьен. – Отец, вполне возможно, остался жив. Но это неподтвержденный факт, и я хочу убедиться.
– Но тебе же было плевать на него, Вив! – почти обличительно воскликнул Ренар. – С чего вдруг эти родственные поползновения? Куда ты на самом деле собрался?
Вивьен состроил недовольную гримасу, хотя внутри у него все переворачивалось от необходимости врать одному другу, чтобы уберечь другого.
– Я собрался туда, куда и сказал. В Клюни. По крайней мере, след моего отца ведет туда.
– Это же чертовски далеко! В это неспокойное время, когда англичане дышат нам в затылок, ты собрался ехать в Клюни? И зачем – из-за отца? Я не верю, что ты вдруг преисполнился сыновьей благодарности к нему, уж прости.
– В таком случае я не объясню, а ты не поймешь, – закатил глаза Вивьен.
«Прости, друг…»
– Может, хоть раз попытаешься?! – не скрывая обиды, воскликнул Ренар.
– Мне было плевать на отца до нашей поездки в Монмен перед тем, как нас взяли в инквизицию. Пока я не осознал, что безвозвратно потерял его, Ренар. Мне было плевать ровно до этого момента. Это ты понять способен?
Ренар раздраженно опустил голову.
– Представь себе, – буркнул он. – Но зачем ты вдруг решил поехать в Монмен снова? И почему не сказал мне?
– Не хотел, чтобы ты видел меня таким, каким я был после прошлой поездки туда. Я не люблю, когда кто-то наблюдает меня в моменты потери душевного спокойствия. А я знал, что, если скажу, куда собираюсь, ты захочешь поехать со мной.
– Тут ты не ошибся. Я и в Клюни хочу поехать с тобой. Нельзя ехать туда одному, англичане…
– Ты нужен Лорану здесь, – безапелляционно заявил Вивьен. – А я разберусь сам. Отправлюсь как паломник. Вояки, сколь бы черствыми они ни были, обычно не трогают паломников, особенно монахов. К тому же у меня при себе не будет почти ничего, что могло бы им пригодиться.
– Ты поедешь без оружия? – искренне изумился Ренар.
– Как ни странно, в облачении паломника я вижу больше защиты, нежели в наличии меча. С Божьей помощью я доберусь до Клюни спокойно и сумею вернуться обратно. Я постараюсь сделать все как можно быстрее. Лоран дал мне не так много времени.
В конце концов, Ренару пришлось уступить.
Вивьен сделал небольшой крюк, придерживаясь легенды о том, что действительно держит путь в Клюни, и лишь под покровом ночи свернул и сменил направление на Каркассон. Он держал в голове примерную карту и, если спрашивал дорогу у попадавшихся ему людей, никогда не называл конечный пункт своего назначения. Он намеренно запутывал всех, кого встречал, чтобы никто не мог сказать наверняка, куда он направляется. Вивьен искренне опасался, что весть о его поездке все же дойдет до Лорана. На будущее у него уже была припасена новая ложь: он собирался сказать, что так и не добрался до Клюни. Что слег с лихорадкой по дороге и случайно выяснил у паломников, нашедших и выходивших его в лесу, что они встречали его отца во время своих прошлых странствий и что тот все же погиб – но не от чумы, а от рук разбойников. Это должно было заставить Лорана не задавать вопросов. Хотя и на случай их наличия Вивьен уже знал, что станет отвечать.
Дорога, Божьей милостью, и впрямь выдалась довольно спокойной. На своем пути Вивьену не довелось встретить ни враждебных отрядов англичан, ни разбойников – словно Всевышний помогал ему в его начинаниях и направлял, помогая выяснить в Каркассоне правду об Анселе де Кутте.
«Но чего захочет от меня Господь, когда я выясню эту правду?» – мучительно думал Вивьен. – «Чтобы я сдал Анселя Лорану? Или чтобы посмотрел на его поступки шире и понял, что ни мне, ни Ренару, ни истинной вере он не причиняет зла? И к тому же… Боже, прости мне эту кощунственную мысль, но так ли важны формальные пути к Тебе, так ли важно, насколько канонично человек исполняет завещанные Иисусом обряды, какими словами молится Тебе? Ведь я знаю Анселя и знаю, что он хороший человек! Слышишь, Боже? Хороший! Так ли страшна ересь для Тебя, как для Твоих слуг на земле?»
Вивьен невольно усмехнулся собственным мыслям.
«Еретик», – подумал он, и все его существо содрогнулось от этого страшного слова. – «По всему ведь выходит, что я – еретик на службе Церкви. Но при этом я верую, Господи! Может, именно поэтому я и отправился сюда? Напомнить себе, что вера – есть главное, а опасного еретика определяют его поступки?»
Поразмыслив, Вивьен решил никогда не делиться этими мыслями ни с кем. Ансель был прав: в инквизиции его бы не поняли. Такие воззрения не были близки никому из тех, кого учили отстаивать интересы истинной веры и жестоко блюсти их. Подобные взгляды были слишком гибкими для инквизитора.
В задумчивости Вивьен не заметил, как ноги сами завели его глубоко в Нижний Город. Здесь повсюду мелькали текстильные лавки, но некоторые из них казались заброшенными и, похоже, таковыми и являлись. По-видимому, виной тому были последствия чумы, опустошившей город семь лет назад. Улицы были относительно безлюдны в этот предсумеречный час. Пройдя еще немного, Вивьен набрел на несколько разрушенных домов и замер перед ними в ошеломлении, будто на него снизошло озарение. Пусть на юге инквизиторские дела велись с большим рвением и, пожалуй, большим тщанием, нежели на севере, Вивьен узнал знакомый почерк и осознал, что дома эти были разрушены по приказу Святого Официума.
«Это те самые дома. Те, которые я искал», – с замиранием сердца подумал он. – «Но… что они способны сказать мне?»
Вивьен бросил взгляд