он должен сначала откинуть люк, выпрыгнуть (прямо в скафандре) на платформу управляемого дистанционно подъемника высотой 18 м, установленного рядом с ракетой, а подъемник должен опустить астронавта прямо к БТРу спасателей для эвакуации до того, как взорвется ракета.
Пожарные затаились в БТРе, и после отсчета, который на этот раз прошел почти без задержек, MR-BD стартовала в солнечное небо чуть раньше 12:30 24 марта. Это было начало едва ли не идеального полета. Ракета прошла все запланированные точки на траектории почти точно, поднялась со скоростью более 8000 км/ч на высоту 185 км, а затем упала в Атлантический океан на расстоянии 500 км от места старта – всего на 2,7 км дальше и менее чем на 5 км правее расчетной точки. После этого вся сборка вместе с моделью капсулы затонула. Полет продолжался ровно 8 минут 23 секунды. Все 65 параметров, передаваемых с Redstone во время полета, свидетельствовали об успехе. Возможно, вибрация была чуть выше нормы, но в разумных пределах. Конфиденциальный отчет NASA, написанный на следующий день, в последнем предложении подвел итог всей этой истории: «Вывод: все доработки ракеты-носителя выполнены удовлетворительно»[346]. Даже уши пожарной команды не пострадали.
Крис Крафт в центре управления полетом наблюдал процесс от начала до конца: «Все сработало, – написал он много лет спустя в своей биографии. – Что бы там ни сделали немцы с ракетой, этого оказалось достаточно, чтобы они долго хлопали друг друга по плечам[347]. Я же просто был рад избавиться наконец от этой проклятой штуки». Но для Алана Шепарда новость была обидной. «Полет Redstone 24 марта был исключительно красив, – написал он. – Я должен был лететь на этой ракете. Я мог открыть миру дорогу в космос»[348]. Горечи добавляло то, что та самая ракета, которая должна была вписать его имя в историю, лежала теперь на дне Атлантического океана.
Что же касается тщательно подготовленных материалов для прессы, придержанных до пуска ракеты, когда они наконец были разосланы, практически никто не обратил на них внимания. The New York Times посвятила событию крохотный абзац на 11-й странице следующего утреннего выпуска. В нью-йоркской Daily News новость появилась на 7-й странице, рядом с рекламой распродажи алкоголя под скучным, и даже примитивным, заголовком «Redstone попадает в точку». Кроме того, несмотря на ликование немцев, репортаж содержал и тревожный комментарий Уолта Уильямса, одного из высших руководителей NASA. На вопрос о том, не назначена ли наконец дата американского пилотируемого полета, он ответил: «Еще слишком рано назначать конкретную дату»[349]. И не один он так говорил. Руководитель пусковых операций Курт Дебус все еще осторожничал, несмотря на то что последняя Redstone, по общему мнению, «попала в точку»: «Однако, – сказал он 25 марта в интервью Schenectady Gazette, – тщательное изучение записей[350] вполне может вскрыть какой-нибудь небольшой недостаток, из-за которого потребуется еще один испытательный пуск Redstone».
Еще один испытательный пуск? С какой стороны ни посмотри, проект Mercury тонул в зыбучих песках опасений, если не откровенного страха – казалось, что-нибудь может пойти совершенно не так, стоит только посадить человека в эту ракету и поджечь запал. Несомненно, свой вклад в опасения внесла и комиссия Дональда Хорнига по изучению программы, назначенная советником президента по науке доктором Визнером. Начав работу 11 февраля, профессор Хорниг и члены его комиссии к настоящему моменту всерьез взялись за дело: они ездили по стране от одного полигона NASA к другому, от подрядчиков к субподрядчикам, и задавали множество вопросов. И чем больше вопросов они задавали, тем сильнее плодились слухи. Говорили даже, что потребуется еще 30 полетов шимпанзе, прежде чем будет принято решение о безопасности полета для человека. На 30 полетов шимпанзе потребовались бы годы. Русские к тому времени вполне могли добраться до Луны. А может, и до Марса.
Даже если россказни про 30 шимпанзе и смахивали на слух, было совершенно ясно, что президент Кеннеди, скорее всего под влиянием Визнера, не собирался лезть из кожи вон ради поддержки NASA. На совещании в кабинете Белого дома всего за два дня до пресловутого полета MR-BD Джеймс Уэбб, новый руководитель NASA, довольно убедительно говорил о том, что «Советы продемонстрировали[351], как эффективное исследование космоса может быть символом научного прогресса и дополнением внешней политики»[352]. Но Кеннеди не слушал. Бюджет на 1962 финансовый год, утвержденный им на следующий день для NASA, оказался на 20 % меньше, чем надеялось управление. Еще показательнее то, что в нем вообще не было выделено средств на космический корабль Apollo, а значит, и на долгосрочную американскую программу высадки человека на Луну. По существу, президент ясно дал понять, что после проекта Mercury он не заинтересован в каких бы то ни было конкретных планах пилотируемых полетов в космос. Mercury уже есть, и этой программой дело заканчивается.
В текущий момент его занимали совсем другие вопросы. Некоторые из тех международных проблем, на которые он намекал в январе в своем инаугурационном обращении, к марту намного обострились. Одной из них была Юго-Восточная Азия, где организованное СССР воздушное снабжение просоветских повстанцев Патет-Лао, воевавших с поддерживаемым США правительством Лаоса, в последнее время обернулось серьезным кризисом. В день гибели Бондаренко, 23 марта, президент на пресс-конференции открыто призвал Советы прекратить снабжение повстанцев оружием. Если они этого не сделают, предупредил он, то «тем, кто поддерживает по-настоящему нейтральный Лаос, придется подумать об ответе». Чтобы подкрепить этот вызов, он направил Седьмой флот США в Южно-Китайское море с вертолетами и двумя сотнями морских пехотинцев, которые в тот момент случайно оказались в Японии (они участвовали в массовке на съемках фильма «Морские пехотинцы, вперед!»[353], но внезапно исчезли со съемочной площадки).
Лаос был не единственной горячей точкой. Была еще Куба на расстоянии всего 145 км от острова Ки-Уэст в штате Флорида – настоящая опасность по соседству – и ее коммунистический лидер Фидель Кастро. В ноябре 1960 года, всего через девять дней после избрания, Кеннеди был посвящен в один из больших, хотя и не слишком тщательно скрываемых секретов администрации Эйзенхауэра: амбициозный и очень рискованный план ЦРУ по вторжению на Кубу и устранению Кастро руками обученных ЦРУ антикастровских кубинских эмигрантов. Силы мятежников уже несколько месяцев готовились в Гватемале, и гватемальский президент очень хотел от них избавиться. Вот еще одно важное решение, которое Кеннеди должен был принять под давлением обстоятельств, и принять быстро. Он дал добро 14 марта: ЦРУ могло продолжать тайно планировать вторжение, при условии что участие Вооруженных сил США останется незаметным. Подобные вопросы сыпались непрерывным потоком, в том числе и с другой стороны земного шара, испытывая решимость президента и его опыт, который после всего двух месяцев в должности был, разумеется, минимальным. А вот последствия неверных решений могли быть катастрофическими, и не только для Соединенных Штатов, но и для всего рода человеческого.
В таком замесе конкурирующих требований отправка американца в космос неизбежно отходила на второй план, особенно с учетом пусть даже небольшой вероятности того, что ракета с астронавтом взорвется на глазах у телезрителей. Неудивительно поэтому, что все запросы первого заместителя администратора NASA Хью Драйдена в канцелярию на встречу с президентом и попытки защитить первоначальное бюджетное решение отвергались с порога. Директор Бюджетного бюро Дэвид Белл раз за разом сообщал Драйдену, что президент слишком занят. У него просто нет времени. На что Драйден, с потрясающе точным предвидением, отвечал: «Вы можете считать, что у него нет времени, но, нравится это или нет, ему придется рассмотреть этот вопрос. События его заставят»[354].
В полостях скафандра Ивана Ивановича на груди и бедрах снова были размещены грызуны. Снова 40 белых и 40 черных мышей, морские свинки, рептилии, семена растений, образцы человеческой крови и человеческих же раковых клеток, образцы бактерий и дрожжей готовились к путешествию, на этот раз вместе с собакой Удачей в отдельном герметичном контейнере внутри корабля. Снова магнитофон должен был передавать русские народные песни в исполнении хора Пятницкого – в полный голос, как будто весь ансамбль в это время облетал земной шар со скоростью 8 км/с.