угнать в Германию из Ворошиловграда четыре тысячи человек молодёжи и готовят по городу облавы. Вот о чём мы должны предупредить наших советских людей, товарищи. Нужно много листовок, очень много и очень скоро.
– Ясно, – ответил командир Яковенко. – Будут листовки. Приступаем к работе немедленно.
Листовки
Листовки писали и переписывали при свете фонариков. Надежда и Виктор, как ни устали за день, проведённый на ногах с утра до позднего вечера, не желали отставать от других бойцов отряда. Уже далеко за полночь, оценив высоту стопки, которая выросла прямо на глазах за каких-то пару часов, решили наконец ложиться.
– Ничего, завтра можно спать хоть до обеда, – успокоила ребят Надежда. – Отдыхайте, в город пойдём к вечеру. Пойдём вчетвером: мы с Виктором, Забелин и Алексенцев.
Проспали в самом деле, вопреки обыкновению, за полдень, перекусили и снова принялись переписывать текст, пока Надежда наконец не решила:
– Хватит, хлопцы. Нам же их ещё в город надо как-то пронести.
Ребята принялись ловко распихивать пачки листовок за пояс и за пазуху и перевязывать так, чтобы не было заметно. Втроём они разобрали около половины стопки. Надежда взяла оставшуюся половину и при помощи платка соорудила себе живот, словно она беременная.
– Легенда у нас с тобой прежняя, братишка Гришка, – обратилась она к Виктору. – Тебя мамка послала охранять беременную сестру. А идём мы к тётке.
На условном языке, который был в ходу у Надежды и её связных, «идти к тётке» означало идти на явочную квартиру.
– Хорошо, идём к тетке, сестрица, – кивнул Виктор. – А хлопцы следом подтянутся.
На улицах Ворошиловграда в ночное время действовал комендантский час. До пятиэтажного дома на улице Коцюбинского успели добраться до его начала. Квартира располагалась на третьем этаже. Позвонили в дверь. Отозвался высокий девичий голос.
– Привет от тётки Макаровны из Паньковки, – произнесла Надежда условленные слова, а из-за двери ответили:
– Хорошо вам там при мамке на хуторе живётся!
Звонко и уверенно прозвучал голос, и следом щёлкнул замок. Дверь открылась. На пороге стояла худощавая белокурая девушка лет двадцати. Она посторонилась, сделав гостям приглашающий жест. Надежда и Виктор шагнули в прихожую, и девушка быстро затворила за ними дверь.
– Принесли? – спросила она.
– Ты же видишь, Света, – ответила Надежда, показывая на свой живот. – Помоги мне.
На пару минут девушки удалились в комнату, и вскоре Надежда вернулась оттуда заметно постройневшая.
– Теперь ты, – обратилась она к Виктору. – Давай разгружайся. Нам на ночь хватит того, что у хлопцев осталось.
Пока Виктор выполнял распоряжение Надежды, она расспрашивала свою связную, что нового удалось узнать.
– Ты знаешь, Надя, Пятый хлебозавод? Там теперь фрицы склад боеприпасов устроили! – выпалила вдруг Светлана.
– А вот за это тебе отдельное спасибо! – горячо поблагодарила её Надежда. – Молодец! Мы обязательно туда наведаемся!
Забелин с Алексенцевым ждали их в подворотне напротив подъезда. Там было темно, и ребята так хорошо затаились, что Надежда с Виктором не заметили бы их, если бы Юра не подал голоса.
– Полицейский патруль по улице только что проходил, – сообщил он шёпотом.
– В какую сторону? – также шёпотом спросила Надежда. – К центру или из центра?
– В сторону площади, – ответил Юра.
– Это хорошо! – успокоила ребят Надежда. – Значит, сейчас они по центру прогуливаются, а мы пока пойдём в другую сторону. Тем временем полицаи к себе в участок вернутся и часов до четырёх не покажутся. А мы пока спокойно управимся.
– Хорошо, если они такие ленивые, – с сомнением протянул Забелин. – А то луна яркая, небо чистое. Нам в полицию загреметь никак нельзя.
– Ты что, Афоня, боишься, что ли? – поддел было старшего товарища отважный Юрка.
Но Надежда ответила Забелину как ни в чём не бывало:
– На этом участке они делают два обхода за ночь: к полуночи и перед рассветом. Так сообщила моя связная. По крайней мере, пока. Давай нам свои листовки, Афанасий. Мы сейчас пойдём направо, а вы – налево. Будем держаться в квартале друг от друга.
– Где встречаемся? – спросил Забелин, поспешно передавая пачку Виктору.
– У Пятого хлебозавода, – отозвалась Надежда и прибавила загадочно: – У нас с вами сегодня ещё одно важное дело. Управиться нужно до рассвета. Не опаздывайте.
Первая диверсия
Луна и вправду была слишком яркая. Особенно поначалу, пока не поднялась высоко в небо. Её бледный свет заливал улицу и стены домов, делая всё вокруг призрачным, полуреальным. Под действием этих чар Виктор, перебегая с одной стороны улицы на другую, не раз цепенел оттого, что невесть откуда взявшаяся фигура устремляется за ним по пятам, и тотчас понимал, что это его собственная тень. И звук собственных шагов порой отдавался в глубокой ночной тишине так гулко, будто раздваивался, создавая ощущение присутствия кого-то постороннего, идущего по его следу. Ничем не выдавая свой страх, Виктор удивлялся этой чертовщине. Он и не подозревал, что способен принимать свою тень за приведение. Хорошо, что это не мешало ему добросовестно выполнять свою работу, и Надежда ничего не замечала, обманутая его самообладанием. Если бы Забелин помалкивал о своих опасениях, Виктору, возможно, не клевала бы мозг стервятником мысль о полицаях, которые всё-таки могут бродить где-то в темноте: ведь в городе до этой ночи уже появились первые листовки, а значит, осиный рой потревожен, что бы там ни говорила Надежде её связная.
Вот опять Виктору почудился звук шагов за спиной.
– Стой! – шёпотом приказала Надежда.
От её голоса Виктора бросило в холодный пот, и он вдруг ощутил, что страх у них один на двоих. А в тишине ночной улицы действительно послышались шаги. Правда, далеко. Надежда и Виктор шмыгнули в ближайшую подворотню и затаились. Шаги не приближались, а удалялись, и вместе с ними голоса, как будто бы пьяные.
– Кажется, немцы гуляют, – шепнул Виктор. – Через квартал от нас. Чёрт их носит!
– Надеюсь, наши хлопцы уже на полпути к хлебозаводу, – заметила Надежда. – И нам тоже пора. Что осталось, как раз по дороге расклеим.
Небо уже начало бледнеть. В предрассветных сумерках впереди замаячили две призрачные фигуры, в которых всё же можно было узнать Забелина и Алексенцева: одна фигура лёгкая, стройная, а другая крепкая, коренастая. Был час мёртвой тишины, когда, кажется, спит всё живое, даже сам воздух тяжелеет и становится сонным.
Надежда и Виктор прибавили шагу. Забелин с Алексенцевым поджидали их возле дощатого забора хлебозавода. Чем ближе, тем отчётливее становились видны просветы между досками. Когда Надежда и Виктор подошли вплотную, Юра Алексенцев сразу их обрадовал:
– С этой стороны двое охраняют. Тут основной вход на склад. Перелезать через забор