опустилась на пол, и положив голову на руки беззвучно заревела. Катя же стояла в стороне и не моргая смотрела перед собой, от ужаса кусая себе губы. Света швырнула платок на пол и сказала нам:
– Ну что, девки! Мы теперь Ленке жизнью обязаны! А ты так вообще, – заорала она на Катю. – Ноги ей целовать будешь до конца своих дней, она честь твою спасла, балерина ты наша, черт бы тебя побрал! Переспи ты уже, Христа ради, со своим Лешкой. Не то время сейчас, чтоб хранить себя до свадьбы. Если бы не Ленка, то невинность твоя немцу обломилась бы!
Катя заплакала, а я, поднявшись с пола сказала устало, обращаясь к Свете:
– Да она-то тут при чем? Она не виновата, что приглянулась этому упырю. Не кричи на нее. А ноги целовать мы все Ленке будем, если выживем здесь. А теперь собирайтесь домой быстро, а то нарвемся еще на кого, кто приказ Вольфганга не слышал.
– А как же Лена? – тихонько проговорила Катя.
– Что как Лена? – зашипела на нее Света, которая, как я поняла, хоть и понимала прекрасно все, но травить Катю будет не прекращая, поскольку Ленка для Светы была всем. – Будем молиться, чтобы хотя бы утром ее отпустил тот черт в форме.
Выйдя на улицу, мы увидели, что Маргарита уже сидела и ждала нас в машине. Женщина тоже была очень расстроена, но когда мы сели на заднее сиденье, попыталась успокоить нас:
– Девочки, не переживайте за Лену. Я понимаю, что то, что произошло – ужасно. Но лучше то, что она с Вольфгангом ушла, чем ваша балерина с Гельмутом была бы, так как он стольких девок у нас уже загубил, пока его Глафира под крыло не взяла. А Вольфганг он хоть и поступил так, но парень он неплохой…я надеюсь. По крайней мере насилием здесь никогда не промышлял, – закончила Маргарита таким тоном, словно сама едва верила в то, что говорила.
Никто из нас ей ничего не ответил, поскольку вообще было бы глупо хоть как-то обсуждать эту тему. Мы все понимали, чего стоило Ленке так поступить, ведь она очень любила Егора и то, что она пошла с немцем ради нас с Катькой, было бременем для нее на всю жизнь. Да и не только для нее. Для всех нас. Придя домой мы едва только ступили на порог, как Лев Давидович и Лешка в один голос спросили нас:
– Где Лена?
Катя сразу заревела и бросилась на шею Лешке. Парень непонимающим взглядом посмотрел на нас со Светой, которая сразу же рявкнула на него:
– Уложи ее спать, – махнула она нервно рукой в сторону их комнаты и Лешка обняв девушку увел ее туда.
Лев Давидович только опустился на стул и тяжело прокряхтев «эй» махнул рукой и положил голову на руки, всем видом давая нам понять, что разговаривать он с нами не хочет. Я же постояла и после минуты раздумий сказала:
– Когда вернемся в Москву, никто, слышите?! Никто и словом не обмолвится о том, что здесь произошло. Егор никогда не должен узнать о том, что с Леной произошло здесь! Ясно всем?
Все только молча кивнули, прекрасно понимая, что этих слов я могла и не говорить. Затем мы со Светой пошли в нашу спальню и упав на кровать так и не сомкнули глаз до того самого момента, пока утром рано не заскрипела входная дверь, оповещая о том, что вернулась Лена. Мы со Светой сразу же вскочили и понеслись в гостиную. Да и не только мы. Все, кто был в доме, выбежали к Ленке. Лена показалась в дверях и посмотрев на нас сказала:
– Вы не спали что ли все?
– Нет, ешкин кот! Десять снов пересмотрели, пока о тебе переживали! Лена! – возмутился Лев Давидович, который как всегда за своими криками скрывал свои настоящие эмоции.
– Как ты? – осторожно спросила я первой из всех, поскольку у остальных язык не поворачивался задать этот вопрос.
Лена села за стол и отхлебнув из чашки чай, который тут же ей поставила Маргарита перед ней сказала:
– Да не трогал он меня. Не переживайте, – улыбнулась девушка и мы все заревели и кинулись к ней.
– А? Как же…? Что…? – не зная, как спросить бубнила Света, держа Ленкину ладонь в своих руках.
– Я не знаю почему и что у него в голове. Я ехала к нему и думала, что все, вот и спета моя песенка. Но уже находясь в квартире он сделал кофе с коньяком, достал какие–то умопомрачительные немецкие конфеты и усадив меня за стол просто начал расспрашивать о детстве, родителях, работе, вообще о России, людях наших, культуре и прочее, прочее. Потом о себе рассказывал долго. Я не все, правда, могла понять, поскольку он говорил так, часто употребляя немецкие слова. Так мы и проговорили с ним до утра. Затем он вывел меня на улицу, посадил в машину ну и вот, привез сюда, – пожала плечами Ленка, которая словно была в таком же недоумении от всего того, что с ней случилось, как и мы сами.
– Ну, а дальше что будет? – посмотрев на нее из-подо лба спросила я.
– Уже возле дома он сказал, чтобы я вела себя так, будто бы я его любовница. Особенно перед Гельмутом, и вы все вели себя так же, словно бы он уложил меня в постель, и вы дико его ненавидите за это. Ночевать я буду у него иногда, чтобы вопросов со стороны офицеров не возникало. Ну вот, собственно, и все. Сказал еще, чтобы вы не переживали, и никто вас не тронет. И еще он документы нам сделать обещал.
– Святой какой-то фриц оказался, – недоверчиво проговорила Света, глядя на свою подругу.
– Да уж, – проговорила я.
– Спасибо тебе за вчерашнее, – сказала Катя, тихонько подойдя к Лене и поцеловав ее в щеку. – Если бы не ты, я даже не знаю…
– Вы мне все, как родные, я бы за каждую так заступилась из вас. – обняла нас Лена и устало зевнув сказала, – а теперь поспать нужно. Вечером же опять отплясывать.
– Да, дочка, иди отдыхай, – погладила ее по голове Маргарита. – А вы помогите мне с завтраком. Вас вон сколько, не успеваю все делать одна.
Ленка пошла спать, а мы проследовали на кухню за Маргаритой и засуетились там, весело щебеча на весь дом. Лешка же с Львом Давидовичем пошли дрова колоть. Сделав свою часть работы и наспех съев блины, которые так мастерски пекла Света,