что-то калякал. Синими чернилами на обороте он написал свой номер телефона.
– Позвони мне, дорогуша. Мы что-нибудь придумаем. Прежде чем ты… уедешь.
Това кивает и торопливо выскальзывает из “Шоп-Уэй”, поражаясь, как трудно вдруг стало дышать.
* * *
Уже одиннадцатый час, и дневное сияние наконец-то погасло. По дороге домой Това делает незапланированный поворот.
Еще одно дело на сегодня.
Парковка океанариума пуста, если не считать потрепанного кемпера, того самого, который утром стоял у офиса Джессики Снелл. Может, его владелец – рыбак. Това осматривает пирс в поисках фигуры с удочкой, но там пусто.
Доковыляв до входной двери, она останавливается. Терри, естественно, запретил ей убирать, но он не давал четких указаний не пользоваться своим ключом для светского визита. Более того, когда она хотела вернуть ключ, он настоял, чтобы она оставила его у себя, что она восприняла не только как доказательство своей надежности, но и как веру в ее стойкость. “Вы и оглянуться не успеете, как уже вернетесь”, – сказал Терри.
Та же сила, которая сегодня повлекла ее к могиле Уилла, теперь привела ее сюда. Надо… кое с кем поговорить. Надо сообщить осьминогу о своем плане переехать в “Чартер-Виллидж”. Хотя ни Уилл, ни осьминог Марцелл не понимают ее, оба заслуживают знать. И хоть это и не так срочно, вдруг Марцелл подскажет выход из истории, в которую ее впутал Итан Мак со своим чаем. Или лучше никому не рассказывать? Может, если сделать вид, что ничего не было, приглашение просто испарится? Она представляет, как будет сверкать проницательный, всезнающий глаз Марцелла, как будет укоризненно колыхаться его щупальце. Това цокает языком, досадуя на свое поведение. Она в десять раз хуже, чем Мэри Энн Минетти и старая миссис Кретч вместе взятые.
Дверь со щелчком открывается. Помимо прочего, надо признать, что ей еще и любопытно, как в ее отсутствие здесь обстоят дела с гигиеной.
Она задерживает дыхание, готовясь увидеть грязную плитку и заляпанные стекла, но, к ее удивлению, все выглядит очень достойно. Новенький, которого Терри пригласил ей на замену, справляется неплохо. Это порождает вполне закономерное легкое разочарование – смутное понимание того, что незаменимых нет. Но в целом такое развитие событий ее устраивает. Не раз мысль, что океанариум будут убирать недостаточно тщательно, заставляла ее отложить увольнение на потом. Возможно, новый сотрудник сможет занять ее место.
Направляясь по коридору к аквариуму с осьминогом, она ступает настолько тихо, насколько позволяет ей злополучный ортез. Правда, необходимости в этом нет, потому что она здесь единственный человек. Произнесенные шепотом приветствия, адресованные всем старым друзьям – японским крабам, угревидным зубаткам, медузам и морским огурцам, – на мгновение повисают в темном коридоре и растворяются в голубовато-зеленом воздухе, как струйка дыма. Даже если бы эти существа могли, они никогда бы никому не сказали, что она была здесь. Это будет их секретом.
Она проходит мимо статуи морского льва и, как всегда, останавливается, чтобы погладить его по голове, наслаждаясь мимолетным воспоминанием о сыне, образ которого вспыхивает внутри, когда она прикасается к чему-то, что он так обожал.
Подходя ко входу в комнату за аквариумом с осьминогом, Това хмурится. Из-под двери просачивается флуоресцентное свечение. Кто-то не выключил свет.
А потом за дверью раздается ужасный грохот.
Так трусами нас делает раздумье
Кэмерон моргает. Морщась, он трет висок, который пульсирует болью, – видимо, ударился о стол, когда падал. Он вытирает испачканные кровью пальцы о рубашку и мстительно пинает сломанную стремянку. Если бы он захотел, то, вероятно, мог бы засудить эту контору к чертовой матери. Оборудование в негодном состоянии. Травма на рабочем месте. Но вдруг кто-нибудь попросит его объяснить, что он вообще здесь делал?
– Ты, – говорит он, поднимаясь с пола и свирепо глядя на существо.
Оно так и не сдвинулось с места. Скорчилось, как какой-то тарантул-переросток, зарывшись в хаос трубок, баков и деталей насосов в самом дальнем углу полки над аквариумами. Оно каким-то образом вскарабкалось туда, когда Кэмерон попытался загнать его обратно в аквариум ручкой от швабры, которой теперь снова в него тычет.
– Да что за хрень, чувак? Я же хочу тебе помочь.
Массивное туловище колышется, как при вздохе. По крайней мере, он все еще жив, но, вероятно, это ненадолго. Осьминоги могут некоторое время прожить без воды (однажды Кэмерон видел документальный фильм на каком-то канале про дикую природу), но этот пробыл, так сказать, в увольнении на берегу почти двадцать минут, и это только считая с того момента, как Кэмерон застиг его в попытке выскользнуть через заднюю дверь, которую сам же и подпер, чтобы не закрывалась.
А ведь могли бы и предупредить, что экспонаты склонны к побегу. Да как такое вообще возможно? Логично было бы ожидать, что в океанариуме, где ходят посетители, аквариумы запираются надежно. Честно говоря, учитывая, что в большом центральном аквариуме нарезают круги акулы, вся эта ситуация вызывает у Кэмерона беспокойство, особенно, блин, теперь, когда у него голова в крови. Могут ли акулы чувствовать запах через стекло?
– Ну давай же, приятель, – умоляет он.
Висок по-прежнему ноет, Кэмерон поправляет перчатки, которые надел после того, как осьминог попытался обвить его запястье, и придвигает ручку швабры ближе. Он ждет, что существо… что? Соскользнет по ручке, как по спусковому столбу? Но не может же он позволить упрямому придурку просто сдохнуть там, а руками он больше ни за что к нему не прикоснется, даже в перчатках. Этот осьминог выглядит так, будто хочет его убить.
– А ну вылезай сейчас же. Марш к себе в аквариум.
Кончик щупальца вызывающе дергается, сбивая пару узких металлических контейнеров на пол. Они падают друг за другом с двойным лязгом.
Ну вот за это Кэмерона и уволят. Сколько раз за всю жизнь человека могут увольнять? Должен же быть какой-то оговоренный законом предел.
За спиной у него что-то тихо цокает. Потом раздается женский голос, дрожащий, но звонкий.
– Эй! Кто здесь?
Чуть не уронив швабру, он поворачивается. В дверях стоит маленькая женщина. Почти миниатюрная, никак не выше пяти футов. Она старше – может быть, совсем немного, – чем тетя Джин, ей за шестьдесят, а то и все семьдесят. На ней фиолетовая блузка, левая нога упрятана в пластиковый ортопедический сапог.
– Ой. Э-э… здрасте. Я просто…
Женщина вдруг ахает, прерывая его. Она заметила существо, съежившееся на верхней полке.
Кэмерон нервно теребит руки.
– В общем, я просто пытался…
– Подвиньтесь-ка, дружок.
Она протискивается мимо него. Ее голос теперь тихий и спокойный, дрожь из него