Джорджем, и, едва за ней закрылась дверь, Гай спросил:
– Я так понимаю, ты хотела поговорить со мной с глазу на глаз? Что я могу для вас сделать, госпожа Трамбле?
Сесиль стиснула зубы. Она действительно хотела остаться с ним наедине, но ни за что не признала бы этого, посему отвернулась и принялась возиться с пистолетами, чувствуя на себе тяжесть взгляда Гая.
– Ты закончила тренироваться? Или тебе нужна моя помощь?
– Наверное, сейчас это неуместно, – ответила Сесиль и тут же услышала глухой стук подошв его ботинок по деревянному полу, потом ощутила жар его тела, когда он остановился у нее за спиной и провел пальцем от уголка ее глаза до подбородка.
Но вместо того, чтобы ударить его по руке и приказать остановиться, она застыла, точно перепуганный кролик, наслаждаясь даже этим мимолетным прикосновением.
– Как долго ты собираешься держать меня на расстоянии, Сесиль? Сколько раз я должен признать, что ошибался, и просить тебя о прощении?
– Скажу, когда будет достаточно.
– Я ужасно, непростительно ошибался. Был слишком самонадеян.
– Продолжай.
Теплые, чуть мозолистые пальцы скользнули по ее шее, и подушечка большого пальца прошлась по нижней губе.
Наконец, она нашла в себе силы сделать то, что должна была сделать сразу: ударила его по руке.
– Ты не понял: надо продолжать извиняться.
Но вместо того, чтобы обидеться или испытать боль от того, что его снова отвергли, Гай произнес:
– Мне не стоило делать тебе такого оскорбительного предложения. Я поступил ужасно, но с твоей стороны было бы ошибкой полагать, что я это сделал потому, что ты для меня недостаточно хороша, или потому, что я тебя не ценил. – Гай погладил ее подбородок костяшками пальцев. – Я поступил так, потому что мне была невыносима мысль о расставании с тобой.
– Но ты все же сделал это.
Гай застонал. Звук получился таким низким и вымученным, что Сесиль ощутила его вибрацию в собственной груди.
– Я допустил ошибку. Страшную ошибку. Почти сразу после расставания я осознал, что еще никогда и ни к кому не испытывал таких чувств, какие пробудила во мне ты.
Сесиль оттолкнула его руку и протиснулась мимо него, предусмотрительно оставив пистолеты на столе. Ей было просто необходимо отойти от Гая подальше, но он последовал за ней.
Она развернулась, но обнаружила его так близко, что их тела почти соприкасались. При росте пять футов восемь дюймов она считалась достаточно высокой для женщины, но и Гай был достаточно высок, поэтому Сесиль пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в лицо.
– У нас деловые отношения, мистер Дарлингтон. Или вы уже забыли о своем обещании?
– Нет, не забыл. Просто солгал, когда давал тебе его.
Сесиль язвительно рассмеялась:
– О чем именно ты солгал? О готовности трудиться? О желании получить эту работу?
– Нет, я солгал о причине, заставившей меня попроситься на работу. И о своем намерении сохранять деловые отношения. Я здесь из-за тебя, Сесиль. Только из-за тебя.
Губы ее приоткрылись, но из них не вырвалось ни звука.
Лицо Гая стало задумчивым и напряженным, и лишь лучики морщин вокруг губ и в уголках глаз свидетельствовали о том, что он когда-либо улыбался. Взгляд его темных глаз медленно скользил по лицу Сесиль, пока, наконец, не остановился на губах. Обжигающая необузданная страсть его взгляда пьянила, лишала разума.
Таких глаз в окружении длинных густых ресниц Сесиль не видела ни у кого. Зачем мужчине по-девичьи красивые ресницы?
– Я ошибался, Сесиль, жестоко ошибался, – но понимаю это теперь, когда…
– Ты был помолвлен, Гай! – прошипела Сесиль и тотчас же захотела откусить себе язык за эти слова. Но раз уж заговорила об этом… – Если бы не появление твоего кузена, ты уже был бы женат и не стоял передо мной, заявляя, как сильно я тебе нужна.
Жилка дернулась на виске Гая, и он кивнул:
– Это правда. Я действительно женился бы на ней.
– Ты послал мне письмо после того, как я прочитала о твоей помолвке в газетах, – напомнила Сесиль.
– На которое ты так и не ответила, – возразил Гай.
– Потому что я его не читала!
– А следовало бы! Если б ты его прочитала, то знала бы, как горько я жалел о сказанных в Кале словах.
– И это все, о чем было то письмо и остальные?
Самообладание покинуло Гая, и он, нервно взъерошив волосы, уставился в пол.
– Нет, в тех письмах содержалось гораздо больше, чем просто извинения.
– И что же в них было?
– Теперь это уже неважно.
Сесиль горько рассмеялась:
– Ты по-прежнему хотел сделать меня соучастницей своей неверности, не так ли?
– Все совсем не так, – с трудом выдавил Гай.
– Что ты имеешь в виду?
– Мы с Хеленой заключили своего рода сделку, соглашение.
– С Хеленой?
– Да, так зовут девушку, с которой я был помолвлен, Хелена Картер.
– Что за сделка?
– Она влюблена в клерка, что работает у ее отца, но он никогда не дал бы согласия на этот брак. Он даже пригрозил наказать парня, если Хелена будет настаивать на своем. Картер пообещал уволить клерка и сделать так, чтобы его больше никто не взял на работу, а еще заявил, что лишит дочь наследства в случае неповиновения. Девушка во всем мне призналась и сказала, что ее совесть не будет чиста, если она не сообщит мне перед свадьбой, что любит другого. Я… я ответил, что испытываю такие же чувства… к тебе. – Гай помолчал, глядя на Сесиль, и при этом краска гуще заливала его лицо с каждым мгновением. – Я знаю, о чем ты сейчас думаешь.
– Сомневаюсь.
– Хорошо, хорошо, – согласился Гай. – Вероятно, я не знаю всего…
– Значит, вы решили пожениться, чтобы потом каждый жил своей жизнью.
Гай кивнул.
– А что думал о вашем плане ее возлюбленный?
Гай отвел глаза:
– Э-э… Хелена сказала, что он не слишком этому рад, но…
– Ну надо же! Видишь ли, мне эта идея тоже совсем не по душе.
– Да, знаю, как и мне, как и Хелене. Но порой в мире, где мы живем, невозможно получить все, что пожелаешь.
Сесиль набрала полную грудь воздуха и выпалила:
– Никогда больше не говори мне о мире, в котором мы живем и о том, как мы вынуждены поступать: я слишком хорошо знаю это.
В ту же самую секунду Сесиль пожалела о своих словах, да и выражение лица Гая свидетельствовало о том, что они его задели.
Гай поймал ее руку и сжал нежно, но крепко:
– Что ты хочешь этим сказать? К чему тебя принуждали?
– Ничего. Это не твое дело.
– Но я хочу, чтобы стало моим. Хочу, чтобы ты стала моей. Хочу знать о тебе все до мельчайших подробностей. И больше всего в жизни я жалею даже не о своем оскорбительном предложении, а о том, что не пробил окружавшую тебя стену неприступности там, во Франции, и не узнал, кто ты такая на самом деле.
– Это что-то изменило бы?
– Да, потому что ты стоишь того, чтобы тебя узнать, Сесиль. –