что оно едва прикрывало соски. У Сесиль прелестные соски – Гай знал это, как никто другой. Ведь их касались не только его руки, но и губы. Мысли об обнаженном вспотевшем теле Сесиль будили его по ночам с завидной регулярностью.
– Собаки опять опрокинули в переулке мусорный бак. Я была уверена, что ты положил на дно кирпичи, чтобы этого больше не произошло.
– Я так и сделал.
– Положи еще! – выкрикнула Сесиль, после чего развернулась на одной ноге в туфле и пошагала прочь, забыв про вторую.
Гай не преминул воспользоваться моментом, чтобы насладиться видом ее чуть покачивающихся ягодиц, пока она не скрылась из вида. Рев мужских голосов был поистине оглушающим, когда Сесиль вышла на сцену, чтобы объявить последний номер программы: боксерский поединок с участием Норы.
Гай не мог осуждать мужчин за то, что они теряли голову от Сесиль: ведь он и сам не мог смотреть на нее без вожделения.
Он быстро переоделся в рабочую одежду и отправился выполнять очередное задание. Сесиль в последние дни буквально заваливала его грязной работой, как будто в нее бес вселился.
– Проклятье! – пробормотал Гай при виде разбросанного по переулку мусора и опрокинутого на бок бака. – Как, скажите на милость, собаки ухитрились…
Заметив краем глаза какое-то движение, он резко повернул голову.
В переулке действительно сидела собака, а рядом с ней – чумазый маленький оборванец, который рылся в мусоре и разбрасывал его еще больше.
– Эй! – гаркнул Гай, направляясь к ребенку – то ли мальчику, то ли девочке, – но остановился, когда сидящая рядом с маленьким вандалом дворняга средних размеров обнажила внушительные клыки и угрожающе зарычала.
– Лучше не подходи, а не то он тебя укусит, – спокойно предупредил оборванец, но по высокому тоненькому голоску не было понятно, кто это.
– Так значит, это ты опрокидываешь каждую ночь мусорный бак?
Не обращая на него внимания, оборванец продолжал рыться в мусоре.
– Что, черт возьми, ты ищешь?
Ребенок недовольно посмотрел на надоедливого дядьку снизу вверх и бросил:
– Что-нибудь съедобное.
Ответ заставил Гая почувствовать себя ужасно неловко. Он знал, что улицы полны голодных детей, но впервые в жизни увидел такого ребенка перед собой.
– Здесь ты мало что найдешь.
– Знаю. – В голосе оборванца явственно слышалось недовольство.
Гай смертельно устал, в очередной раз подвергся унижению и как раз собирался опрокинуть несколько пинт пива, а потом вернуться в свою похожую на монашескую келью комнатушку, упасть на узкую, жесткую и ужасно неудобную кровать и забыть, во что превратилась его жизнь, но пройти мимо не мог.
Сунув руку в карман, он достал несколько монет и протянул оборванцу:
– Вот возьми. Купи себе что-нибудь поесть.
Ребенок с недоверием посмотрел на незнакомца, и пес последовал его примеру.
– Тебе вовсе не обязательно подходить ко мне. Я просто кину монеты вон туда. – Он указал рукой на стену дома и бросил монеты рядом с ней.
Он едва успел закончить фразу, как оборванец вместе с собакой метнулся в указанном направлении и без труда отыскал деньги в почти кромешной тьме.
Гай же принялся за работу: поставив бак на место, принялся собирать разбросанный мусор. Когда в бак упало что-то брошенное не им, Гай обернулся и обнаружил, что ребенок ему помогает.
– Больше денег у меня нет.
– А у тебя ничего и не просили, верно? – огрызнулся маленький сердитый звереныш.
– Ты мальчик или девочка? – поинтересовался Гай.
– А ты?
Ответ был таким неожиданным, что Гай рассмеялся:
– Я мальчик. А как насчет тебя?
– Не твое дело!
Что верно, то верно.
Пожав плечами, Гай вновь принялся за работу.
Мусора в баке было немного и ничего особо омерзительного, так что вскоре в переулке вновь царил порядок. Завтра он непременно принесет еще кирпичей, чтобы утяжелить дно, на сегодня достаточно: слишком вымотался.
Постучав в дверь, Гай ждал, пока кто-нибудь ему откроет.
Ребенок и собака наблюдали за ним.
– Тебе пора домой. Ведь уже за полночь.
– У меня нет дома.
Дверь отворилась, и в образовавшемся проеме возникла голова Ричи.
– О, это вы, ваша светлость.
Гай закатил глаза.
– Можно без титулов: достаточно имени, – сказал он парню вот уже в который раз.
Цирковые и обслуживающий персонал считали его недавнее положение в обществе источником постоянного веселья и посему с завидной регулярностью называли его то «ваша светлость», то «милорд», то даже «ваше высочество» в зависимости от того, что больше подходило для той или иной ситуации.
Но кто он такой, чтобы возмущаться и лишать их бесплатной возможности посмеяться?
Скользнув взглядом по оборванцу и собаке, Ричи прищурился:
– Опять ты! Ты помнишь, что я сказал, когда увидел вас в прошлый раз? Вызову полицейского!
– Поцелуй меня в задницу! – выкрикнул оборванец.
Собака тут же залаяла, словно хотела поддержать.
Едва не задохнувшись от хохота, Гай схватил Ричи за воротник, когда тот рванулся к чумазой парочке с явным намерением поколотить либо одного из них, либо обоих сразу.
– Все в порядке! Оставь их.
– Но мисс Трамбле сказала, чтобы…
– Я поговорю с ней, – пообещал Гай с уверенностью, которой совсем не ощущал.
К его чести, Ричи только фыркнул в ответ:
– О да, ваша светлость! Это же ваша голова окажется на плахе.
Так оно, собственно, и было.
Сесиль в последний раз обходила помещения перед тем, как запереть здание на ночь, когда услышала голоса.
Кожу тотчас же закололо, по телу побежали мурашки, она застыла и прислушалась. Звук исходил из небольшого чулана, где хранилось грязное белье в ожидании отправки в прачечную.
Сесиль сглотнула возникший от страха корм в горле и схватила в руки метлу, оставленную в коридоре каким-то нерадивым работником, поленившимся отнести ее на место.
Глядя на дверь чулана, Сесиль медлила в нерешительности.
Может, позвать кого-нибудь на помощь?
Несмотря на то что большинство сотрудников отправились на поздний ужин в небольшое кафе, обслуживавшее цирковых, Гай вернулся в свою комнату – Сесиль знала это наверняка.
«И откуда же, интересно, тебе это известно?»
Сесиль нахмурилась в ответ на язвительное замечание внутреннего голоса.
Ну и что, что она проследила, куда он пошел. Она присматривала за всеми своими работниками. К тому же Гай выглядел таким уставшим и измученным, что она на мгновение даже ощутила чувство вины из-за того, что заставляла его работать не покладая рук, но когда вспомнила, что он бросил ее, чтобы жениться на богатой наследнице, и обращался с ней как со шлюхой, это чувство тотчас же улетучилось.
Мысль разбудить Гая и притащить сюда казалась очень привлекательной, но вместе с тем это было бы равносильно признанию, что она нуждается в его помощи, чтобы разобраться с проблемами в собственном доме.
Пока Сесиль пребывала в замешательстве, дверь чулана слегка приоткрылась и в проеме показалась маленькая чумазая мордашка.
Ребенок – а это, несомненно, был именно он, – увидев ее, взвизгнул и тут же захлопнул дверь.
Сдвинув брови, Сесиль отставила метлу в сторону и скомандовала:
– Выходи!
В цирке царила тишина, нарушаемая лишь скрипом старых балок.
– Если мне придется зайти внутрь…
Дверь опять отворилась, но на