Читать интересную книгу "Приговорённые к счастью - Сергей Матвиенко"

миг угасания человека. «Соберись!» – поморщился он и протиснулся по временно́й нити на полминуты в прошлое. Вот оно, если хватать, то здесь… Ещё немного… Он развёл руки для захвата, подавив бесполезное, но отчаянное желание скинуть андроида с груди хрипевшего Валеры. Здесь ему ничем не помочь. «Просто бросайся к нему через холодную железку, обхвати весь доступный объём пространства-времени угасающей души и отдавай команду на подъём. Ну что же, господин Вернер, будь по-вашему, вы будете довольны».

Бальтазар изготовился. Как же неистово бьётся чужое сердце, а под черепной коробкой бушует яростный огонь, обжигая измученное тело, – борись! борись! – но сведённые судорогой побелевшие пальцы всё соскальзывают с пластиковых рук душителя. Давно нет сил отнять их или хоть ослабить хватку.

Начинается: парень перестал дёргаться под навалившейся механической тушей и раскинул руки, прекратив цепляться за душившие его клешни. Лицо его вдруг стало спокойно; в глазах застыли слёзы, пробившие влажные дорожки на побелевших щеках. Губы его шевелились. Бальтазар наклонился ближе, но не разобрал ни слова и едва не заплакал. Паренёк, потерпи ещё немного.

Валера, будто почувствовав его непонимание, скосил глаза вправо, с трудом пытаясь повернуть голову. Бальтазар посмотрел туда и увидел, что тот показал на себя указательным пальцем и покачал им. Ткнул палец в сторону и попытался поднять.

Некто в механической кукле тоже заметил знак и в одно движение манипулятора сломал указующий палец. Зажав кисть руки под коленом, он снова ухватился за горло. Это и был последний миг Валеры на Земле – последняя эманация жизни пролетела сквозь плачущего спасителя, оставив за собой тёмного и пустого мертвеца. Бальтазар вскочил и с размаху пнул бездушный механизм под управлением бездушного существа. Какая глупость! Некто поднялся, разогнул плечи и усмехнулся, ни разу не глянув на убитого им человека. Обернулся на жалобно воющего пса, прыгнул на него и добил ударом ноги. Хладнокровно оглядевшись, он бросился в кусты.

«Что у вас там? Подъём?» – беспокойно прошелестела чужая мысль.

«Нет, рано», – решился Бальтазар.

«Когда? Можете доложить?» – ощутил он тревожное ожидание.

«Скоро, – ответил Бальтазар. – Выхожу на изготовку».

Сначала неуверенно, но быстро наловчившись (дорога-то знакомая), Бальтазар заскользил над тропинкой, над улицей к дому погибшего, ускоряя полёт вдоль линии интервала рядом с шедшей задом наперёд парой. Влетев в дом, нырнул поглубже прямо ко времени самоубийства. Белые халаты не обманули: преграды не было. На месте! От этой точки до ограничительного барьера в прошлом было примерно больше часа, но рыскать туда-сюда, вынюхивать и расследовать было некогда – вот-вот могут предупредить об окончании сеанса, а это провал с последующим дотошным разбирательством.

Разумнее всего было бы немедленно подвинуться к точке захвата, но Бальтазар не смог оторваться от разворачивающейся сцены ещё одной драмы.

Фома сидел на коврике, поджав толстые ноги, сложенные крендельком, под объёмный живот. Рядом с ним в той же позе сидел андроид. Нечеловечески широко раскрыв рот, он достал оттуда маленькую коробочку и протянул Фоме. Тот жадно выхватил, немедленно открыл и извлёк шарик, перламутровым блеском похожий на крупную чёрную жемчужину. Наркотик!

Вытянув руку к окну, Фома довольно улыбнулся, любуясь жемчужиной на просвет.

– Моя красавица! – Он обернулся к андроиду: – Хоть ты не будь мямлей.

Тот помедлил и кивнул.

Бальтазар рассмотрел аппарат изнутри: вовсю работает модуль радиосвязи; искусственный разум автопилота отключён – андроид на внешнем управлении. Данные ходят через домашнюю станцию, подсоединённую к обычному интернет-кабелю. Бальтазар и сам скоро спустится сюда тем же путём: «по проводам».

– Я хочу запредельный кайф! Максимум боли. Слышишь? – строго спросил Фома.

Андроид снова кивнул, и Фома заулыбался.

– Вечность, иду в твои объятия, – торжественно произнёс он и проглотил жемчужину.

Замерший в ожидании спаситель смотрел на него во все глаза, готовый подхватить глупца, когда тот шагнёт в пропасть небытия.

Рот Фомы приоткрылся, на его уголках заблёстела слюна. По его лицу стала расползаться широкая улыбка, голова медленно запрокинулась назад; нижняя челюсть, ослабев и отвиснув, случайно подёргивалась, разинутый рот растягивал улыбку на задранном кверху лице. Тело начало раскачиваться из стороны в сторону, сначала едва заметно, потом всё сильнее. Его душа, перемигиваясь внутренними огоньками, светилась ровными и спокойными переживаниями, испуская вовне волны благодушия. Плясавшие вразнобой огоньки темнели и расплывались кляксами, сливаясь вместе в большие, мерно пульсирующие пятна. Разверстое горло Фомы издало гортанный протяжный гул, и Бальтазар вздрогнул, узнав этот вибрирующий распев.

Андроид поднялся, обошёл Фому, встав сзади. Извлёк из грудного ящичка верёвку и, накинув петлёй на шею, принялся его душить. Тот не сопротивлялся, казалось, даже не обратил на это внимания. Лишь затихло его жуткое мычание. Зрачки бездумно выпученных глаз расширились, по лицу потекли слёзы, а огоньки под черепным сводом снова замерцали, словно кто-то подул на потухающие угольки. Тревожным или радостным было это мерцание, блаженство или страдание было в тех слезах, Бальтазар уже не различал. Он вообще не понимал ни одного движения души, раскрытой перед ним как на ладони. Открытая книга, бери и читай, только эту диковинную вязь ему не разобрать.

– Кайф, – прохрипел Фома, оттянув удавку, затем отпустил и засипел.

На миг Бальтазару показалось, что пластиковый компаньон огорчился. Но это была ошибка восприятия, он приписал свои чувства отрешённой маске. Лицо андроида не выражало ничего человеческого.

Оставив мнимые колебания и деловито улыбнувшись, андроид стянул петлю, завязав её узлом. Держа трепыхающееся тело за верёвочный ошейник, подтащил к двери и повесил Фому на дверную ручку, грубо отогнув ему шею. Фома не сопротивлялся, только пучил глаза и возил ногами по полу, то приподнимаясь в петле и хватая ртом воздух, то оседая на пол. Андроид достал из-под коврика, на котором до того сидел Фома, длинный нож. Подошёл к самоубийце, схватил за волосы и, дав пинка, приподнял. Фома, гримасничая дикой улыбкой, судорожно вдохнул, и андроид всадил ему нож в солнечное сплетение по самую рукоять.

– Вечный кайф… – просипел Фома и рухнул, повиснув в петле.

Елозя ногами по полу, с пьяной ухмылкой на багровом лице он ухватился обеими руками за нож, разворошил им рану, пытаясь воткнуть лезвие глубже, и умер.

В ту же секунду – на переходе света жизни во тьму – Бальтазар остановил сквозной поток времени. Теперь не мешкать. Он выделил в четырёхмерном объёме интервала пространственную плоскость, занимаемую Фомой. Взял с запасом, как положено. Затем продавил в четырёхмерии канал на полтора часа назад, пока не упёрся в границу доступа. Всё сделал аккуратно, без срезов тела Фомы на всей линии времени. Отмеченный полуторачасовой объём – это затравочный след, по которому Институт доберёт весь оставшийся интервал Фомы вплоть до зачатия (если, конечно, не врут про зачатие).