старательно учил немецкий, осваивал морзянку, работу с взрывными устройствами и, конечно, стрельбу. И всё это не помешало ему хорошо окончить десятый класс. Если бы у Виктора было время скучать, он, наверное, осознал бы, как ему не хватает шанхайских хлопцев, среди которых он вырос, давнишних школьных товарищей и девчат, чьи взгляды порой так вдохновляли его, а ещё, конечно, оркестра. Но у него не было ни единой свободной минуты. Правда, об Анечке Соповой он всё же вспоминал и чувствовал радость просто оттого, что она есть, живёт на этом свете.
Товарищ Яковенко
Летом 1942 года над Ворошиловградом снова нависла угроза оккупации. Вот тогда-то Виктор и узнал о формирующемся партизанском отряде, комиссаром которого уже значился его старший брат Михаил Третьякевич. Когда Виктор случайно услышал об этом в райкоме комсомола от более осведомлённых товарищей, он тотчас же решил, что непременно будет в одном отряде с Мишей.
Снова он предпринял попытку действовать честно и открыто по отношению к брату, явившись к нему в горком партии, прямо на приём.
– Миша, возьми меня в отряд! – твёрдо обратился он с порога. – Я знаю, что ты в нём будешь комиссаром. Я прошу тебя, включи меня в список…
По силе напора, однако, Виктор скорее требовал, чем просил. Михаил же избегал смотреть ему в глаза. Он был смущён и даже напуган. Должно быть, надеялся скрывать от Виктора до последней минуты сам факт своего ухода в партизаны. Неужели он думал, что это ему удастся?
Виктор застал старшего брата врасплох, и тот занял оборонительную позицию.
– Я не могу! – категорически заявил Михаил, тщетно пытаясь скрыть волнение, в то время как пальцы его нервно барабанили по столу, а голос звучал с едва уловимой фальшью. – Не могу, понимаешь? Не могу!
– Но почему? Ты знаешь, я ко всему готов и много чем могу быть полезен. Ведь я не сидел сложа руки…
– Я не сомневаюсь, – прервал его Михаил. – Но взять в отряд тебя не могу. И точка.
– Да почему же? Неужели ты не можешь сказать мне правду?
Михаил старательно уходил от его прямого требовательного взгляда, но ответил всё-таки честно:
– Потому, что ты мой брат! Не могу я своей рукой внести в список имя своего младшего брата. Если спросят моё мнение, я твою кандидатуру поддерживать не стану, несмотря на все твои умения и достоинства. Ясно тебе? Ну, вот и ступай!
Виктора не подвела его выдержка. Как ни больно было ему это услышать, он ответил невозмутимо, не сводя с брата ясных немигающих глаз:
– Хорошо, Миша. Я тебя понял.
Повернулся и вышел.
Что ж, теперь старший брат не сможет упрекнуть его в том, что он отправился к вышестоящему руководителю в обход Михаила. Так успокоил себя Виктор и пошёл прямо к командиру отряда Ивану Михайловичу Яковенко.
Чтобы попасть в кабинет первого секретаря горкома партии, нужно миновать приёмную.
– Вы по какому вопросу, молодой человек? – строго спросила худенькая женщина в очках, не отрываясь от пишущей машинки.
– По кадровому. Это очень срочно, – решительно ответил Виктор, чуть замедляя шаг, но не останавливаясь, так как имел твёрдое намерение прорваться в кабинет к Яковенко.
Машинистка стучала по клавишам пишущей машинки с невероятной скоростью и была, очевидно, выдающейся мастерицей своего дела, но явно не из тех, кто ложится костьми на пороге, преграждая путь не в меру ретивым посетителям. Это была женщина интеллигентного склада, к тому же, судя по её покрасневшим глазам, она очень устала, может быть, проработав здесь всю ночь. Виктору стало даже совестно перед ней, но сейчас он не мог себе позволить такую роскошь, как поддаваться чувствам. Не сводя с женщины гипнотического взгляда, он продвигался вперёд, всё ближе и ближе к заветной двери, откуда уже явственно слышался глубокий густой баритон, кричавший, видимо, в телефонную трубку:
– Слухай! Нема часу! Зараз трэба йихать, зараз! Шоб зранку уже усэ буво!
– Молодой человек! – будто вдруг спохватилась испуганная машинистка. – Иван Михайлович сейчас занят! К нему нельзя!
– Слышу. – Виктор улыбнулся женщине самой обаятельной улыбкой, на какую только был способен. – Он по телефону разговаривает. Но сейчас закончит.
И в самом деле, баритон за дверью смолк как раз после этих слов Виктора.
– Стойте! – ещё больше испугалась машинистка. – Вы, собственно, кто такой? Без доклада к Ивану Михайловичу входить не положено!
– Вот и доложите, пожалуйста, – охотно согласился Виктор. – Моя фамилия Третьякевич.
– Третьякевич? – изумилась машинистка.
Но напористый посетитель был уже в двух шагах от двери, и женщине ничего не оставалось, как прокричать с места:
– Иван Михайлович, к вам тут Третьякевич!
– Добре, добре! – отозвался баритон с живостью.
Его обладатель явно не ожидал увидеть вместо комиссара будущего отряда кого-то другого. Виктор воспользовался этим обстоятельством, толкнул дверь, смело шагнул вперёд и предстал перед восседавшим за столом в окружении трёх телефонных аппаратов и множества папок с бумагами Иваном Михайловичем.
Яковенко, широко раскрыв глаза от неожиданности, несколько секунд молчал, уставившись на Виктора, а потом пробормотал в недоумении, как бы медленно что-то соображая, но уже переходя на русский язык:
– А-а-а! Вот оно что!
В белой домотканой рубахе с расстёгнутым воротом, крепко скроенный, плечистый, круглолицый, черноглазый, истинный украинец, Яковенко носил усы, без которых, вероятно, выглядел бы моложе своих лет. Была в его взгляде необычайная живость. Казалось, ему примерно столько же лет, сколько и брату Мише, а лицо его было ещё по-юношески красиво той яркой южной красотой, которая так быстро увядает с возрастом. Во всём облике этого человека чувствовались и жизнелюбие, и доброта, присущая лишь укоренённой в сердце силе.
– Здравствуйте, Иван Михайлович. Прошу зачислить меня в партизанский отряд под вашим началом! – обратился к нему Виктор.
– Ото ж! – усмехнулся Иван Михайлович, сощурив глаза. – Ось ти який! – И, снова переходя на русский, напустил на себя суровый вид, сдвинул брови, а голосу придал грозные ноты:
– Сбежал, значит, из эвакуации – и айда в партизаны? Ну, добре, хлопче, вот тебе задание: ступай-ка ты к брату да скажи, чтоб всыпал тебе покрепче. Да хворостину хорошую с собой прихватить не забудь!
Виктор спокойно смотрел в прищуренные глаза Яковенко и видел, что тоже понравился ему.
– Да мне не жалко, Иван Михайлович! Было бы за что! – заверил он своего будущего командира. – Вот если вы меня в отряд возьмёте, мне от брата так влетит, что мало не покажется. И просить не придётся, будьте спокойны!
Яковенко по-прежнему пристально смотрел на Виктора.
– От же настырный хлопец! – воскликнул он, усмехнувшись в усы. – От горшка