без обиняков то, что слышал от Марианны, – подхватил Син. – Сесиль в течение целого года читала о твоих любовных похождениях, когда ты менял женщин как перчатки. Все это лишь подпитывало ее гнев, не давая ему остыть.
Гай поморщился:
– Да, но ведь я ничего не могу с этим поделать, верно? Мне уже известно, в каком она состоянии. Поверьте, сегодня это было очевидно.
– Знаешь, а ведь она не прочитала ни одного твоего письма.
Син имел в виду полдюжины писем, которые Гай отправлял Сесиль весь прошлый год, чтобы вымолить прощение за то, что нарушил данное ей слово, и за другие проступки.
– Я не знал, что она их не открывала, но меня это не удивляет: я думал, что она их попросту выбросит.
– Она так и сделала.
Гай нахмурился:
– Откуда ты знаешь?
Эллиот пожал плечами.
– Господи, если ты продолжаешь совать свой нос куда не следует, тебе лучше остановиться, а то рискуешь жизнью и здоровьем, продолжая шпионить за происходящим в цирке теперь, когда он принадлежит Сесиль. Знаешь, она ведь держит рядом с кроватью заряженные пистолеты.
Но Эллиот лишь улыбнулся.
– Понимаю: ты не нуждаешься в том, чтобы я тебе это говорил, – заметил Син, – но если ты…
– Если я поднимусь на сцену на глазах у всего честного народа, то стану парией, – закончил вместо друга Гай. – Причем окончательно и бесповоротно.
Друзья дружно кивнули.
– Только мне теперь все равно. Что же касается моих родных… о них я позаботился, насколько мог. Их связь со мной, без сомнения, доставит им немало неприятностей, но сейчас я ничего не могу с этим поделать.
Немного помявшись, Син спросил:
– Ты бы лучше попросил Эллиота подыскать тебе работу?
– А ты можешь представить, чтобы я занимался тем же, что и он?
Даже всегда серьезный Син не удержался от улыбки.
– Если честно, не совсем, но он обладает многочисленными связями. Существует множество государственных должностей. – Герцог повернулся к Эллиоту. – Скажи ему. Скажи, что сможешь подыскать ему подходящее место, где ему не придется делать что-то… столь же экстравагантное.
– Я предлагал, но Гай непреклонен.
Син разочарованно поцокал языком.
– Ради чего?
– Если она не простит меня, я уеду из Британии, – заявил Гай.
– Что? Куда? – воскликнул Син, совершенно ошеломленный.
– Помнишь брата моей матери – дядю Филиппа?
– Это у которого клюквенное болото в Америке?
– Клюква у него тоже есть помимо всего прочего.
Но Син уже неодобрительно качал головой.
– Ты же не собираешься…
– После моих выступлений в цирке никто здесь не захочет иметь со мной дела. И ты это знаешь.
Син открыл рот, снова закрыл и издал выразительный звук, похожий на рык.
– Зачем ты делаешь это, Гай? Нет никакой необходимости на нее работать. Ты можешь предложить ей выйти за тебя замуж… Унижайся, делай все, что необходимо, но, ради всего святого, скажи, зачем тебе нужно появляться на сцене перед всем светом?
– Прежде всего, я хочу работать с ней. – Гай фыркнул. – Ну или на нее, как она сама говорит. Во-вторых, хочу показать, что совершенно не стыжусь ни ее, ни того, чем она занимается, чтобы заработать себе на жизнь, потому что в прошлом году вел себя именно так.
Стонтона не было с ними в то последнее утро, поэтому он не слышал, что Гай сказал Сесиль. Эти слова до сих пор преследовали Гая и по-прежнему заставляли досадовать на самого себя.
– Что касается моего отъезда в Америку… Зачем мне оставаться в Англии, если Сесиль меня не простит? Да и делать мне больше нечего. И не надо напоминать о сестрах или матери. Вскоре Клаудиа наконец выйдет замуж за своего фермера, и если Диана захочет переехать в Массачусетс, я с радостью возьму ее с собой. К тому же я не собираюсь жить в шатре посреди пустыни. Говорят, ферма вполне приличная, а площадь окружающих ее земель составляет шесть тысяч акров. Я на протяжении нескольких лет изучал квартальные отчеты, так что знаю, что у нее есть потенциал.
– Но если она и правда чего-то стоит, ты сможешь продать ее и купить что-нибудь здесь.
– Я не хочу ее продавать, чтобы жить в Англии, но даже если бы сделал это, денег, вырученных от продажи фермы, расположенной в глухом уголке на западе Массачусетса, хватило бы лишь на небольшой коттедж или участок земли с садом. Поверьте, если бы продажа фермы могла что-то изменить, я тотчас же избавился бы от нее, чтобы сохранить Дарлингтон, но ее ценность состоит в урожае, который она приносит, а вовсе не в ее рыночной стоимости.
Стонтон выглядел глубоко несчастным.
– Ты мой лучший друг – ближе, чем родные братья, – и я вовсе не хочу, чтобы ты переехал жить на другой конец света.
Гая несказанно тронуло столь необычное проявление привязанности со стороны друга. Суровый и сдержанный, он никогда не проявлял чувств, но Гай все равно знал, что Син его любит.
Он заставил себя улыбнуться:
– Через несколько лет я вернусь богатым человеком. Люди станут называть меня Клюквенным королем, а матроны высшего света будут лезть из кожи вон, чтобы посватать за меня своих дочерей.
– Стало быть, ты предполагаешь, что она ответит отказом и ты уедешь без нее?
Гай провел рукой по волосам:
– Господи, Син, я не знаю. Она очень обижена и зла на меня. И взяла на работу лишь потому, что хочет меня унизить, заставить перед ней пресмыкаться. Ну и, конечно, чтобы побольше заработать. Если я когда-то и был ей небезразличен, мне придется чертовски постараться, чтобы она об этом вспомнила.
Воцарилось долгое молчание.
Наконец Эллиот, откашлявшись, заключил с натянутой улыбкой:
– Значит, она взяла тебя на работу. Поздравляю. Ведь ты этого даже не ожидал.
– Да, взяла.
Гай не стал рассказывать друзьям, что встреча вышла чертовски неловкой, но они все очень хорошо знали Сесиль, а потому сами могли догадаться, как все прошло.
Гай испытал почти физическую боль от того, что находился в одной комнате с Сесиль и при этом не мог к ней прикоснуться. Господи, какая же она красавица! Но больше, чем внешность, Гая привлекал горящий в ее душе огонь. Только теперь он знал, сколь опасно идти на его зов.
Гай влюбился в эту женщину с первого взгляда, пал жертвой ее чар, точно поваленное бурей дерево.
Как к нему относилась Сесиль: любила или хотя бы испытывала симпатию, Гай не знал. Черт, да он и сам не в полной мере понимал, сколь глубоки его собственные чувства, до тех пор пока ее не потерял.
Сесиль оставалась для него загадкой. О ней мало что знал не только он, но и все, кто ее окружал. В прошлом году они проводили вместе целые дни, однако оба придерживались негласного правила не раскрывать друг другу никаких подробностей личной жизни. Единственное, что он знал наверняка, – таких откровенных в своих желаниях, непосредственных и чувственных женщин он никогда не