отобрал кейс у него, когда он уходил из порта.
— Насколько я знаю, Церковь не привлекает наемников. — Арройо задумчиво стучит пальцами по рулю. — Это закрытая организация. Они набирают молодых людей, практически подростков, и взращивают их на своих условиях. Со стороны туда не попадают. Вряд ли их епископ изменил своим принципам.
— Но если поиск оттисков для них — приоритетная задача?..
— Надо будет обсудить с Бирч. За тобой точно никто не следил?
Кирихара досадливо цокает про себя. Возвращаясь к политике абсолютной честности: он не рассчитывал, что именно в его точку привезут оттиски. Все были уверены, что конечным пунктом станет аэропорт: тот был куда более подходящей и безопасной целью. Кирихара даже слегка растерялся, когда прямо у него на глазах началось светопреставление. Успел и понервничать, и успокоиться, прежде чем догнал церковного наемника. Он знал, как работать со слежкой, но не в таких же условиях… И все же в итоге он все сделал правильно.
Это он и озвучивает.
— Хорошо, — вздыхает Арройо, а потом убирает руку с руля и треплет его по плечу. — Прости, Эллиот, никто не думал, что на первой же полевой миссии тебе придется пробираться под пулями.
Кирихара кивает и терпеливо ждет, пока инспектор уберет руку.
Надо же.
* * *
Их отель располагается в конце Джалан Джаксы — идеальное прикрытие: вокруг одни магазины, бары да недорогие гостиницы — недаром здесь самая большая концентрация туристов в городе. Время далеко за полночь, однако эта часть Джакарты живет своей жизнью, пестря неоновыми вывесками, цифровыми рекламами и слепящими глаза витринами. Они едут мимо, и Кирихара упирается лбом в стекло, попутно рассматривая город: не слишком отличается от привычных Нью-Йорка или Чикаго. Пальмовыми аллеями так и вовсе напоминает родной Майами. Тем не менее тут не обходится без особого азиатского колорита.
Лавки, торговцы, зазывалы, огромные компании пьяных молодых людей, женщины в цветастых платках, в хиджабах, трехколесные повозки, мопеды, хаотичные перекрестки, крошечные переулки с вывешенной на балконах одеждой, вывески на китайском, арабском, хинди, японском — огромное осиное гнездо.
— Пойдем, — мягко тормошит его инспектор, думая, видимо, что Кирихара задремал.
Возможно, его правда слегка разморило, потому что он не помнит, когда они остановились у тротуара напротив входа в гостиницу. Сонная тяжесть в мыслях вызывает раздражение, и Кирихара плотнее обхватывает ручку чемодана.
На последнем этаже тихо и пусто, и единственным звуком становится пиканье дверного датчика, когда Арройо прикладывает ключ-карту. В номере светло, за декоративной перегородкой видно фигуру, склонившуюся над столом в кухне. Кирихара ставит кейс у своих ног, но задевает зеркальный шкаф, и над целым строем ноутбуков вскидывается вихрастая темная голова.
— Эллиот! Инспектор!
У Николаса вид, будто он только что закрыл сессию, — впрочем, у него всегда такой вид. С отросшими волосами, в рубашке с коротким рукавом, застегнутой под горло, невинным веснушчатым лицом и в целом как вечный студент, Николас органично смотрится среди бесконечных проводов и горящих экранов.
— Николас, зови меня Эдгар, сколько раз можно вас просить.
— Инспектор, с возвращением. — В коридор вплывает гора мускулов: ткнешь иголкой — и лопнет, как шарик. — О, Кирихара! Ну как все прошло?
Кирихара, все так же стоя за спиной Арройо, закатывает глаза: попустительская манера Эйса так же невыносима, как и всегда (Николас хмыкает в кулак), а когда Эйс оборачивается, Кирихара встречает его вежливой улыбкой.
— Ну, привез я его живого, — шутит Арройо. — И да, Эллиот отлично справился: оттиски у нас.
— О! — уважительно восхищается Эйс, подходя к ним и — господи, держи свои руки при себе — хлопая Кирихару по плечу. — Молодец, Кирихара. Так держать! Родина может тобой гордиться!
Кирихара выдает самую вежливую из улыбок и пытается ускользнуть. Родина имеет право гордиться им, только если оплатит ему потом психотерапевта.
В номере царит приятная прохлада: кондиционер работает на полную. Кирихара порядком устает от здешнего климата и воздуха, в котором столько влаги, что ее можно выжать еще в одни Великие озера. Ему хочется поскорее сменить липкую рубашку и майку под ней, так что он направляется в спальню. Из коридора туда ведут деревянные арки: в начале и в конце.
Две двуспальные кровати, дешевые тумбочки с ночниками, потертый длинный ковер неприятного желтого цвета, скинутые в кучу чемоданы у стены. Большая часть багажа — техника и оружие. Если связать шнуры от их ноутбуков, можно спуститься до земли с одиннадцатого этажа.
Тем не менее сменные рубашки у Кирихары, естественно, есть. Он же не Николас, чтобы ходить в поло в горошек: в свои двадцать шесть он хочет выглядеть на двадцать шесть, а не на двенадцать.
— Где старший агент? — спрашивает он, присаживаясь перед своей сумкой и дергая молнию.
— Она в посольстве.
— Все еще? — вскидывает бровь Кирихара. Времени, должно быть, уже около двух ночи.
— Все еще. — Эйс выразительно пожимает плечами, плюхается на край кровати и откидывается назад, заложив руки за голову. — Там какие-то проблемы с выездом из страны.
Если Кирихара выглядел как офисный работник, Николас — как студент, а Арройо — как бандит, то Эйс сразу сдавал их всех с потрохами. Кирихара бы не удивился, если бы узнал, что девушки подсаживаются к Эйсу в барах с вопросом, не агент ли он случайно.
— Ну, расскажешь, как прошло, боец? — Он улыбается, и Кирихара не уверен, что сможет говорить с ним, не чихая и не вытирая слезящиеся глаза.
На восемьдесят процентов Эйс состоит из всеобъемлющего патриотизма и феноменального профессионализма. Остаток припадает на панибратское снисхождение, и вот как раз на этот компонент у Кирихары аллергия.
Ему не удается убрать с лица свое «не хочу», потому что смеется даже Арройо.
Отсмеявшись, он хлопает его по спине — прекратите уже трогать — и говорит:
— Да ладно, Эллиот. Все равно заносить в рапорт.
Это не помогает, но Николас тоже выглядит заинтересованным, так что Кирихара с неохотой пересказывает все с того момента, как Девантора начинает палить по машине церковного не пойми кого. Эйс отпускает глубоко профессиональные комментарии — его опыт полевой работы измеряется годами. Не выдавал бы он его в формате «а вот здесь лучше было бы», «в таких