что я не могу поверить, — но он все еще на, черт побери, прицеле.
— Я думал, это была девица. — Бо… фу, господи, нет, накачанный парень чешет затылок. — Хочешь — забирай. Он, видимо, только валяться и может. Моим навыкам требуется противник получше!
— О, дружище, сомнений нет. Но тут такое дело…
— Ну-ка.
— Мы это… сдаемся, — внезапно выдает лохматый.
Все остальные в комнате удивляются вместе с Бо. Кирихаре вообще кажется, что он ослышался.
— Что? Чувак, ты думае…
— Говорю, мы сдаемся.
Да что тут происходит?
— Точно сдаемся?
— Точнее только выстрелы Купидона в мое сердце каждый раз, когда я вижу тебя.
— Брат!
— Брат. — Лохматый задирает голову и смотрит через плечо на инспектора. — Так вот, мы сдаемся. Беспомощны и готовы к страданиям.
Что. Это. Было.
Кирихара подтягивает к себе ноги и медленно встает — так же медленно, как качок убирает пушку. Они неотрывно смотрят друг на друга, а мысль, что тут какой-то подвох и их всех сейчас перестреляют, никак не выходит у Кирихары из головы.
— А светленький может связать меня в личном порядке?
Кирихара помимо воли отвлекается на лохматого.
— Не паясничай, — приказным тоном говорит инспектор. — Джунед, наручники.
* * *
Непрошеных гостей сажают спина к спине и сковывают сзади наручниками. Кирихара настоятельно советует Арройо натянуть лохматому на голову мешок, а лучше — еще после парочки вульгарных шуток — полиэтиленовый пакет.
— Без ножа режешь, — вальяжно вытягивает ноги тот.
В нем не меньше шести футов роста, загорелый, поджарый. Куда худощавее, чем его напарник — у того футболка даром что на груди не лопается, — но Кирихаре все равно не хотелось бы получить хук такой рукой. Черты лица грубоватые: высокий лоб, широкие скулы, острые скосы челюсти. Правда, все это украшено синяками и ссадинами. На виске виден свежий кровоподтек: кажется, работа Кирихары. И все же он задирает голову и нахально откидывается на стуле, будто он не в плену, а в баре и готовится вот-вот кого-нибудь снять.
Демонстративно, картинно, показательно.
Кирихара не уверен, что может испытывать неловкость, но когда тебя при коллегах выбирают мальчиком, с которым будут заигрывать, чтобы всех побесить, это уже слишком. Хорошо, что Арройо — слишком толерантный, Эйс — слишком недалекий, а Николас — слишком Николас и весь этот цирк они дружно игнорируют. Не было бы в этом намека на передачу Кирихары на растерзание, цены бы его коллегам не было.
— Какая досада. — Кирихара многозначительно морщит нос, еще раз проверяет наручники и отходит в сторону.
Арройо присаживается на край тумбы, а Эйс наворачивает круги, будто бы только он может удержать пленников от побега. Кирихара опускается на подлокотник дивана, а два героя дня разваливаются на стульях так, будто в любой момент могут встать и уйти.
— Эллиот, — прокашливается Николас, нервно поглядывая на них. Они ему не нравятся, и Кирихара с ним солидарен. — Вот, бери второй.
Он протягивает Кирихаре пистолет — не служебный, видимо, кто-то из бандитских гостей обронил. Кирихара пихает тот в кобуру. Вполне возможно, Николас прав: кто знает, что могут выкинуть эти два типа, если уж им пришло в голову сдаться.
— Спасибо, — кивает он.
— Итак, начнем, — размеренно говорит Арройо. На часах три утра, самое время для допроса, почему бы и нет. — Кто вы?
— О, а вы кто? — переспрашивает качок, пытаясь сделать руками какой-то жест, но только со звоном ударяясь наручниками о наручники своего напарника.
— Здесь мы задаем вопросы, — возражает Эйс. Иногда Кирихаре кажется, что это перекачанное тело пилотирует нейросеть, обученная на второсортных боевиках.
Все силы уходят на то, чтобы не закатить глаза. Если Кирихара будет порываться это сделать каждый раз, когда хочется, то к концу задания заработает косоглазие.
Лохматый неожиданно прикрывает глаза и тянет загробным голосом:
— Секунду, Бо… кажется, я вижу…
— Неужели? — трепещущим шепотом переспрашивает Бо. (Это сокращение от его имени? Или от какого-то ругательства?)
— Да, я вижу это… Флаг… Звезды… Мерзкий президент…
Кирихара смотрит на Николаса. Николас смотрит на Кирихару. Они понимают друг друга без слов.
— Ю Эс Эй! Невероятно! Но как же ты догадался? — нарочито шокированно реагирует Бо.
— Я поведаю тебе. — Лохматый расслабленно закидывает ногу на ногу и устраивается поудобнее. Кирихара представляет, как, должно быть, затекли у него руки, и внутренне злорадствует. — Слышал эту их «эр»?
Второй ненадолго задумывается, а потом принимается горячо кивать:
— Слушай, да. Американцы, без базара. У этого Капитана Америка стопудовый иллинойский акцент. Я в таком шарю, бро.
— Ты был в Иллинойсе? — оглядывается на него лохматый с таким видом, будто готов вот-вот уличить в измене. — Когда это ты успел?
Тот охотно отвечает:
— Лет… пять назад? И в Нью-Йорке еще сидел аж с пятью ребятками из Чикаго и Ороры. — «Смотри мне», — комментирует его дружок. — Банда у них, что ль, какая была, не помню, то ли «Краш», то ли «Смэш», что-то такое, классное. А блондинка твоя, — он кивает на него, Кирихару, и внимание этого фаната стероидов было самым последним пунктом в его списке желаний, — южанка, как пить дать.
— О, южаночки — это моя слабость… Кхм, так вот, — лохматый делает вид, что перебивает сам себя, — тот — инспектор, но они явно вылезли не из «Полиции Майами». — Он не собирается, похоже, переключаться на серьезный тон. Речь все такая же ленивая и насмешливая. — Хорошая аппаратурка, но гоняются за скрижалями. Не ЦРУ, ЦРУ тут делать нечего. Вообще я ставлю на юэсэсовцев…
Николас на кухне ойкает, а Кирихара прикрывает ладонью лоб и видит, как на лице этого индюка появляется самодовольная ухмылка:
— Они ж у нас главные по фальшивомонетничеству в прекрасной демократической Америке. Ой, ничего не говорите, шпионы, я ж угадал.
Ты ж бесишь.
Арройо, дергая пуговицу на рубашке, улыбается той своей улыбкой, за которой следует побоище, а потом пододвигает к себе стул и садится верхом.
— Ну, тогда давайте знакомиться. Уполномоченный инспектор по линии выявления фальшивых денег. — Он улыбается, наклоняя голову, и это выглядело бы вполне дружелюбно, если бы у