всего теней. Он крепче стискивает оружие, поднимая руку к плечу. С лязгом открывается тяжелая входная дверь.
— Эллиот? — раздается сосредоточенный голос. — Ты здесь?
Секундное напряжение отпускает, и Кирихара почти готов устыдиться, но останавливает себя: это не страх, а просто здравый смысл.
— Инспектор Арройо, — уважительно кивает он, выходя из тени и крепче прижимая к себе чемодан.
Мама воспитала его хорошо и научила здороваться со старшими. Инспектору Арройо уже в который раз не нравится то, чему мама учила Кирихару, и он вздыхает:
— Просто Эдгар, я же просил.
Он стоит в дверном проеме — знакомый силуэт в четких границах света с улицы. Темные волосы, уложенные назад, распахнутая цветастая рубашка поверх белой майки. Оружия не видно: скорее всего, оно в кобуре за спиной. Инспектор совсем не выделяется среди местных — такой же смуглый, с гладким моложавым лицом и восточными узорами на потертой рубашке. Можно принять и за гуляку, и за бандита. Идеальный вариант для Джакарты.
— Да, извините, — в который раз соглашается Кирихара. — Вы задержались. Что-то пошло не так?
Инспектор Арройо качает головой, упирая руки в бедра:
— Старший агент Бирч приказала выждать несколько часов, на всякий случай. Все получилось?
В целях безопасности они не выходили на связь. Кирихара выполнял приказ автономно, действуя по своему усмотрению. И хотя такая свобода никогда не приносила ему особого удовольствия, судя по чемодану в руках, у него получилось вполне достойно. Без лишней скромности.
Он кивает, проходя мимо инспектора к выходу.
— Да. Мы готовы выезжать?
— Подожди-подожди, они точно в этом кейсе? — инспектор хмурится, откидывая со лба волосы. На его красивом лице — желание проверить все прямо здесь, на месте. Кирихара не закатывает глаза только потому, что мама его хорошо воспитала. — Ты вскрыл его? — взгляд инспектора скользит вниз, к чемодану в руке Кирихары. — Давай я проверю.
Кирихара хмурится. Едва ли это хорошая идея. С чего это инспектор хочет проверить содержимое кейса прямо здесь, на грунте, когда по плану они должны уехать отсюда как можно быстрее?
— Я выполнил все по инструкции, — нудным бюрократическим тоном отвечает он, поправляя очки. — И в этой инструкции четко сказано, что повторно открывать чемодан можно только в условиях полной безопасности, инспектор.
Арройо слегка вскидывает брови. Волнение буквально стекает с его лица, как вода, и он удивленно тянет:
— Какое похвальное следование букве закона, Эллиот. Но мне кажется, Бирч не оценит, если мы привезем ей не оттиски, а чемодан, набитый поролоном. Согласен?
Кирихаре хочется съязвить, что он в состоянии определить, что перед ним: долларовые оттиски высшего качества или поролон, но вместо этого он оборачивается через плечо и медово улыбается, глядя на инспектора сверху вниз:
— Я ведь сказал, что произвел первичную проверку содержимого. Оттиски внутри. Тем более я полагаю, что старший агент Бирч куда больше не оценит, если нас убьют в глуши, застав с открытым чемоданом.
Арройо улыбается в ответ:
— Вас в академии только язвить старшим по званию учат, не иначе. — И смеется, проворачивая на пальце ключи. — Поехали, умник.
Авто на аренду обычно идеально вычищены. Это хорошо, особенно в Джакарте, где в два раза больше причин сомневаться в том, чем здесь занимались люди, платившие до тебя за эту «Элантру» миллион рупий за три дня. Пахнет химией, перебитой освежителем воздуха. Тихо работает радио.
Кирихара сидит, привалившись плечом к двери, наконец-то расслабив плечи. Он как раз методично протирает стекла очков, достав из чехла салфетку, когда Арройо, выруливая из темных переулков, спрашивает:
— Расскажешь мне, как прошло, — и насмешливо косится, — или изложишь в рапорте?
Огни едущих навстречу машин отбрасывают рваные блики на его лицо.
Он улыбается в ответ:
— А это приказ или вы за меня волнуетесь?
Арройо вздыхает:
— Эллиот.
Да ладно. Как будто Кирихара сам не знает, что с ним иногда бывает сложно, ей-богу.
Он вновь принимается протирать очки и, избавившись от улыбки, тоже вздыхает:
— Пришлось долго ждать, пока они друг друга перестреляют: устроили на пристани настоящее фаер-шоу. В остальном все шло по плану.
— Как тебе удалось в итоге отобрать оттиски у Картеля?
Кирихара недоуменно на него смотрит:
— Я не говорил, что чемодан остался у Картеля.
Арройо вскидывает брови, поворачиваясь к нему и заставляя нервничать. Кирихара и так не любит, когда за рулем оказывается кто-то другой, — это лишает чувства контроля над ситуацией, — а особенно когда водитель постоянно отвлекается от дороги.
— Китайцы?.. Нет? Да ладно. Церковь? Поразительно. — Арройо разворачивается обратно, хмыкая. — На той машине, где дежурил я, у них не было бы и шанса, если бы к ним не присоединились какие-то ребята с автоматами наперевес. Мне не удалось их сфотографировать, но наш мальчик-гений Николас сейчас пытается выяснить, кто это.
— На пристани было всего два человека из Церкви, — говорит Кирихара, наконец надевая очки обратно.
Мир снова становится четким, и теперь можно видеть искреннее удивление, отпечатавшееся у инспектора на лице:
— Всего два? И они смогли забрать оттиски?
— У Деванторы, — добавляет Кирихара и тут же жалеет, потому что Арройо снова поворачивается, комично тараща на него свои черные блестящие глаза.
— Двое против Деванторы? Я видел досье на него. Местные называют его Abadi. Переводится как «бессмертный».
Кирихара фыркает: по крайней мере, у него на глазах Девантора не умирал.
— Пока что они не ошибаются, — пожимает он плечами.
Все эти клички, которыми местные награждают кого не лень, порядком забавляют.
Кирихара тоже читал досье. Девантора родился на Суматре в богатой семье, но что-то в его воспитании пошло не по плану. После совершеннолетия его взяли на убийстве, и он отсидел несколько лет в столичной тюрьме, чтобы затем выйти, ограбить банк, подорвать фабрику своего деда и сбежать на Яву.
— Если быть точным, то с Деванторой дрался только один. — Кирихара качает головой. Он много слышал — и в частных разговорах, и в академии — о том, как происходят преступные разборки, но такое видел впервые. — Я помню состав Церкви: его в списках нет. Возможно, наемник. Я